Независимый экономист Александр Юрин анализирует ситуацию с отзывом лицензии у Казинвестбанка, передает LS.
История с Казинвестбанком получилась довольно темная и она сразу же обросла всевозможными слухами и домыслами. Однако делать какие-то заключения, отталкиваясь от них, является делом неблагодарным. В то же время официальной информации по поводу произошедшего с Казинвестбанком очень мало – по большому счету она ограничивается вышедшим 27 декабря пресс-релизом регулятора, а также размещенным на следующий день на сайте регулятора комментарием одного из зампредов, причем в содержании этих двух документов прослеживается несколько весьма неоднозначных моментов.
В первую очередь следует упомянуть о том, что в пресс-релизе и комментарии зампреда указываются разные причины отзыва лицензии. Если в пресс-релизе говорится о том, что лицензия у банка была отозвана в силу "систематического ненадлежащего исполнения договорных обязательств по платежным и переводным операциям", то из комментария зампреда следует, что основной причиной отзыва лицензии у Казинвестбанка явились "слабые внутренние политика и процедуры по оценке и управлению рисками при кредитовании". Судя по комментарию, все факты неисполнения платежных поручений банком имели место после 14 декабря прошлого года, то есть уже после того, как регулятор приостановил лицензию банка на прием депозитов и открытие счетов физических лиц. Никаких внятных пояснений тому, чем конкретно были обусловлены факты неисполнения банком обязательств перед клиентами и откуда вдруг взялась "сумма отложенных платежей… порядка 20 млрд тенге", Национальный банк не дает и тем самым оставляет любому стороннему наблюдателю, не имеющему доступа к инсайдерской информации, обширное пространство для различных предположений и гипотез.
В этой ситуации "стороннему наблюдателю" может прийти в голову одна весьма занятная гипотеза, которая как минимум заслуживает внимания. Факт приостановления лицензии, который довольно активно освещался в СМИ, сам по себе являлся шоком для банка и вполне мог привести к "бегству вкладчиков", причем не только физических лиц. Мы доподлинно не знаем, имел ли место вывод средств из банка его клиентами после приостановления лицензии на прием депозитов, однако если такие факты были, то они в какой-то мере были спровоцированы именно действиями регулятора – в этом случае на нем будет лежать часть ответственности за сложившуюся ситуацию. На наш взгляд, Национальный банк в своих разъяснениях обязан был привести "железобетонные" аргументы, которые полностью исключали бы появление подобных гипотез, однако он предпочел ограничиться лишь довольно туманными комментариями к сложившейся ситуации.
Что касается второго варианта "основной причины" отзыва лицензии, то есть "слабых внутренней политики и процедур по оценке и управлению рисками при кредитовании", то Национальный банк никак не конкретизирует, каким именно требованиям законодательства не соответствовали "внутренняя политика и процедуры по оценке и управлению рисками" в Казинвестбанке и в чем, собственно, заключалась эта "слабость". Кроме того, весьма интересно было бы узнать, насколько "слабыми" были "внутренняя политика и процедуры управления рисками" Казинвестбанка были по сравнению с другими казахстанскими банками.
Казинвестбанку также вменяется в вину то, что "залоги в основном представлены не реальными активами, а деньгами и имуществом, поступающими в будущем. Доля таких займов в портфеле данного банка составляет более 80%. Одновременно по 50% займов наблюдаются факты предоставления льготных условий заемщикам, как в виде предоставления льготного периода по погашению займа, так и массовых пролонгаций сроков погашения". В этом случае, опять-таки, не совсем понятно, в каком нормативном акте отражен запрет либо ограничение на выдачу кредитов под будущие потоки, либо предоставление льготного периода по выплатам. Чуть ниже в тексте "комментария" идет описание некоторых других "финансовых злодеяний" Казинвестбанка, однако оно вообще лишено какой бы то ни было конкретики. В целом же, если Национальный банк вменяет Казинвестбанку в вину предоставление низкое качество кредитного портфеля, то очень хотелось бы узнать, как его кредитный портфель выглядит на фоне кредитных портфелей других казахстанских банков.
Наконец, с точки зрения регулятора, "по минимальным оценкам, основанным на результатах выборочного анализа займов, которые составили более половины ссудного портфеля банка, потенциальные убытки по доформированию провизий (резервов) составляют более 30 млрд тенге, единовременное признание которых приведет к возникновению отрицательного капитала в размере 20,6 млрд тенге". С учетом того, что балансовый собственный капитал банка составил на конец прошлого года свыше 17 млрд. тенге, крайне интересно было бы ознакомиться с арифметическими расчетами, на основе которых было получено указанное значение отрицательного капитала. С другой стороны, очень хотелось бы знать, на какие именно положения МСФО или же нормативных актов, изданных самим Национальным банком, опирался регулятор при расчете объема дополнительных провизий, которые, по его мнению, должен был сформировать Казинвестбанк.
Впрочем, в сложившейся ситуации нас смущают не только туманные разъяснения и отсутствие в официальных комментариях правовых оценок сложившейся ситуации. Еще более настораживает тот факт, что еще по состоянию на 1 декабря прошлого года, согласно данным регулятора, Казинвестбанк полностью выполнял пруденциальные нормативы. Ситуация, в которой внешне благополучный банк вдруг начинает не выполнять свои обязательства перед клиентами и в одночасье лишается лицензии, дает нам веский повод сомневаться в эффективности надзорных механизмов, используемых Национальным банком, и применяемой в Казахстане системы пруденциального регулирования. А это отнюдь не способствует росту доверия как к Национальному банку, так и к казахстанской банковской системе.
