Вступление Казахстана в Таможенный союз (ТС) с РФ и Белоруссией породило в обществе оживленные дискуссии. Одни видят в ТС большие экономические возможности, другие - риски для еще не окрылившихся отечественных производителей. Кто-то считает, что мы поспешили с этим шагом, а глава Национальной экономической палаты (НЭП) «Атамекен» Азат Перуашев в интервью LS высказал обратное мнение. - Прежде всего, хотелось бы задать вопрос по поводу участия Казахстана в Таможенном Союзе. Высказываются мнения, что выигрываем от этого объединения все-таки не мы. Особенно это касается машиностроительной продукции и автомобилей. Как Вы считаете, что для казахстанских производителей здесь больше - плюсов или минусов? - Кто больше всех поднимает шум из-за автомобилей? Как правило, это либо те, кто раньше зарабатывал на сером дилерстве, в том числе, откровенно говоря, занимались контрабандой, когда через занижение таможенной стоимости завозили технику и получали большую прибыль. Либо торговые дилеры, которые имели возможность получать большую прибыль за счет того, что они торговали чужой продукцией. Весь этот шум сегодня с их подачи. Они играют на чувствах потребителей, которым, конечно, обидно, что происходит определенное удорожание. Да, это такие же наши коллеги, и они имеют право быть услышанными. Более того, думаю, что государство должно предусмотреть конкретные меры поддержки для таких секторов, которые от введения Таможенного союза теряют обороты. Ведь это наши граждане, им нужно помочь перестроиться в новых условиях, предусмотреть определенные переходные механизмы. Но в целом, как человек, который должен оценивать ситуацию с точки зрения экономического баланса, могу сказать, что у нас этот баланс давно нарушен в сторону преобладания торговли чужими товарами. Собственное производство, без которого, вообще-то, невозможно говорить о развитии, находится в ущербном положении. Давайте определимся, какую экономику мы хотим строить: современную цивилизованную или нет? Если мы хотим жить, как цивилизованные люди, мы должны платить таможенные сборы и налоги, делать максимально прозрачной экономическую деятельность. Мы должны ограничивать аппетиты торговцев-дилеров, которые не вкладывают особого труда, чтобы доставить товар до потребителя. И текущие торговые издержки здесь не должны заслонять содержания экономического процесса, хотя, повторюсь, я лично за то, чтобы находить решение и для снижения подобных издержек. Правда, пока у меня создаётся впечатление, что весь этот ажиотаж раздувается просто как повод поднять цены, сыграть на психологии. Они говорят, что тысячи людей останутся без работы. Но, давайте, посчитаем, сколько человек задействовано в том, чтобы машину пригнать и продать. Наверное, два-три человека, да? Один поехал, купил, перегнал, в лучшем случае нанял автовоз, который привезет автомобиль. Третий человек будет стоять на рынке продавать. А если этот автомобиль производить в Казахстане – только на каждого занятого на сборке (а это уже тысячи людей) потребуется, как минимум, 12-15 человек в смежных отраслях. То есть, экономический эффект на порядок выше. Во-вторых, эти люди будут получать легальную зарплату, платить налоги и пенсионные отчисления. Эти предприятия будут платить НДС, КПН, социальный налог, то есть мы, фактически, создаём целую волну экономического роста. Сегодня экономическая ситуация такова, что люди в первую очередь озабочены сиюминутными интересами. Но эта позиция больше потребительская, я бы даже сказал - мещанская. Да, какой-то ущерб появится, но, давайте, смотреть дальше! А дальше будет стимулироваться производство автомобилей в Казахстане. Уже целый ряд компаний заявил о том, что будут строить здесь автосборочные предприятия, несмотря на разговоры о том, что наш рынок маленький и неинтересный. Ведь дело не столько в емкости рынка, а еще и в том, чтобы был платежеспособный спрос. У нас он есть. Казахстанцы могут себе позволить покупать нормальные автомобили. И поэтому, с точки зрения экономики, наш рынок все равно представляет интерес для автопроизводителей. К сожалению, так получилось, что до сих пор произошедший экономический рост сказался только на личном благосостоянии узкой части населения, в основном, менеджмента нефтедобывающих, горнодобывающих предприятий, а также банковского и строительного сектора. Все остальные отрасли «выпали». Так вот, мы это перераспределение доходов сможем обеспечить, если будет реальная диверсификация экономики. Тем самым увеличится платежеспособность населения. С точки зрения прогнозирования ситуации, сегодняшний спад и проблемы, вызываемые созданием Таможенного Союза, сказываются в краткосрочной перспективе, но в среднесрочной перспективе это даст гораздо больший экономический эффект. - Те, кто говорит о минусах ТС, аргументируют свою позицию тем, что Россия гораздо основательнее подготовилась к вступлению в ТС и отстояла свои интересы. То есть, к примеру, если говорить о той же машиностроительной продукции, согласитесь, Toyota или Volkswagen имеют большие сборочные производства в РФ. Нам же очень сложно будет с ними конкурировать. - А кто запрещал нашим торговцам? В России все это время таможенные пошлины на ввоз составляли 30%, а у нас 10%. Их автодилеры получали на 20% меньше прибыли. Но, тем не менее, они вкладывали в автосборку. А наши не хотели. Наши набивали деньги в карман и считали, что все нормально. «Я весь в шоколаде, и мне ничего не нужно», - думали они. Поэтому тут винить некого, и если мы будем также продолжать, то будем только продавать чужое и ничего не производить. Говорят, что «Азия-Авто» - это просто отверточная сборка. Вся Юго-Восточная Азия начиналась с отверточной сборки, в том числе и компания Hyundai в Корее. Потом на этой базе у них появились конструкторские бюро. Сегодня они занимаются приборостроением, кораблестроением, самолетостроением, вплоть до космических технологий. Корея из страны, которая производила только сельскохозяйственную продукцию, «выстрелила» в очень короткий срок и стала индустриальной державой. До сих пор в нашей стране торговля и ростовщичество, чем занимались банки, было более выгодным делом, чем производство. А у россиян был выбор торговать или производить, потому что уровень рентабельности был примерно на одном уровне. У нас сейчас в целом ряде пищевых отраслей уровень рентабельности не превышает 12-15%. Поэтому 16-18% [годовых] по кредитам, выдаваемым банками, являются неподъемными. А в торговле у нас с одной сделки получали стопроцентную прибыль. Поэтому у нас была кривая экономика. Посмотрите, в рамках реализации антикризисной программы 74% денег ушло в торговлю. И только 9% пошло в перерабатывающую промышленность. Это и есть реальный срез нашей экономики. Если мы ничего не будем менять, то через пять лет у нас останется 3% [в ВВП] в обрабатывающей промышленности, а потом, вообще, ничего. Будем чисто банановой республикой: продавать то, что есть в земле, и ничего не производить. - Нет ли у Вас ощущения, что вступление в ТС - это осознание того, что мы не можем самостоятельно развивать свою экономику, не обладая технологиями? - Нет. На самом деле ни одно государство не может быть независимо от всех. За двадцать лет, которые мы находимся в суверенном коммерческом плавании, практически на нет сошла инновационная деятельность, сколько бы мы об этом ни говорили. Научно-техническое содержание нашей экономики снизилось в разы. В России удалось сохранить и поддерживать основную научно-техническую базу. Целый ряд программ там был на это ориентирован. А Беларусь даже прибавила по сравнению с советским периодом. В это же время мы превратились в потребителей ширпотреба. Так вот, сейчас у нас есть возможность через снятие границ приобщиться и использовать научно-техническую базу России и Беларуси для инновационного развития нашей индустрии. В этом отношении ТС является просто спасением для нашей науки и технологичных секторов экономики. Самое главное – через создание ТС мы создаем общий большой внутренний рынок, получая рынки России и Беларуси. Для наших производителей это огромный плюс. Да, под ударом окажутся неконкурентоспособные предприятия, но у них, наконец, появится стимул перевооружиться. Если дальше ждать, то, как говорится, перед смертью не надышишься. Всегда будут компании, которые будут говорить: «Мне еще бы годик поработать по старой схеме». Всегда будут отстающие, а в экономике надо ставку делать на лидеров. У нас сегодня есть предприятия, которые конкурентоспособны в своих секторах экономики, причем не только по сравнению с Россией. У нас есть текстильные компании, которые поставляют свою продукцию в 30 стран мира. На них надо ориентироваться и равняться. А если мы будем равняться на «лузеров», как это ни звучит жестко, но тогда мы всю экономику сделаем «лузерами». Если мы сами себя не пересилим, то что мы будем делать, когда будем вступать в ВТО. ТС дает возможность нам подтянуться и перед вступлением в ВТО создать задел, чтобы мы стали более восприимчивы к инновационным решениям, которые весь мир эксплуатирует. За счет ТС у нас есть возможность отстроить собственную реальную экономику. Это даст возможность вступать в мировую торговлю не просто потребителями чужих товаров и проедателями собственных ресурсов, а с реальной диверсифицированной экономикой. - Как Вы считаете, насколько удалось Казахстану отстоять интересы своих производителей в переговорах по созданию Таможенного союза? - Для нас решение о вступлении в ТС сопряжено с определенными рисками, и не все так гладко. Ведь Россия и Беларусь не торопятся пускать нас на свой рынок. Там масса преград, они очень успешно используют различные тарифные методы. К примеру, у одной костанайской компании, которая хотела поставить мясную продукцию на российский рынок, затребовали кучу бумаг, потом оригиналы документов, а также потребовали 10% от партии отдать на экспертизу, то есть безвозвратно. А когда они хотели вернуть свой товар, им этого тоже не дали сделать. В итоги, они были вынуждены бросить весь свой товар. Теперь они говорят, что впредь не пойдут в Россию. Кроме того, Россия утвердила квоту в размере 550 тыс. тонн на импорт мяса, а Казахстану дали всего 10 тыс. тонн. Хотя рынок у нас общий. То есть мы заранее попадаем в ущербное положение. Если мы говорим о едином таможенном пространстве, мы должны прекратить такие неравные отношения. Россия рассматривает нас, как свой рынок, а нам не дает такой возможности. Наши госорганы относятся к защите интересов казахстанского бизнеса настолько пассивно, насколько активно россияне продвигают свои интересы. Нам эту работу надо сделать прозрачной. Мы просили, чтобы казахстанских бизнесменов тоже включили в процесс переговоров. Нам отказали. Сказали, что не положено. Хотя с российской стороны бизнес участвует. Есть также масса вопросов по налогообложению. Да, есть плюсы, с точки зрения экономического движения, но эти плюсы потенциальные. Сегодня нельзя сидеть сложа руки, думая, что мы будем при Таможенном союзе кататься как сыр в масле. Сегодня надо биться за свои национальные интересы. Это процесс очень непростой, болезненный и очень продолжительный. Например, создание Евросоюза началось еще в 1949 году, когда произошло объединение угледобывающих и сталелитейных предприятий. 40 лет шло согласование, но при этом до сих в ЕС существует головная боль в виде вымывания денег через возврат НДС, когда создаются фирмы, которые осуществляют лжеэкспортные операции. У нас будут похожие проблемы, и их будет даже больше, потому что мы в Казахстане построили более либеральную и открытую экономику. В этом наш плюс и наш минус. Казахстан по рейтингу открытости экономики стоит на 63-й позиции, а Россия - на 120-й. А сегодня мы видим, что продвигают не наш продвинутый формат экономических отношений, а российский. У бизнеса никто ничего не спрашивает, а делают так, как считают нужным. Мы выключены из этого процесса. В итоге, есть риск, что наша открытость будет играть против нас. Ведь мы открываем свою территорию, а перед нами ничего не открывается. - Не кажется ли Вам, что мы впопыхах вступили в ТС, поскольку существуют какие-то установки насчет сроков? - Наш бизнес – это коробейники, мы ничего не производим. В Японии доля малого и среднего бизнеса в ВВП составляет 90%, в Европе – 60-70%. Как только доля МСБ становится ниже 50%, это считается крахом. А у нас этот показатель равен всего 30%, мы зашкаливаем. Куда уже ниже?! В колокола надо было бить лет пять-десять назад, когда наш бизнес переориентировался, перестал производить, а стал тупо перепродавать то, что производят другие. Мы практически потеряли целые отрасли промышленности, такие, например, как кожевенное, производство детских товаров, машиностроение и т. д. Поэтому мы, наоборот, запаздываем со вступлением в ТС. Можно сказать, мы запрыгиваем на подножку уходящего поезда. Если мы не сделаем это сейчас, то через пять лет, когда у нас будет лишь три процента собственного производства, мы не сможем ничего уже создать. Сегодня мы стараемся поддержать производителей, а через пять лет уже некого будет поддерживать. Мало знать, куда мы идем, надо еще знать, от чего мы отталкиваемся. Когда будет вовремя, если сегодня еще рано? Когда мы ничего не будем производить? - Не получится ли так, что это будет союз неравных: с одной стороны, Россия, которая очень жестко отстаивает свои интересы, а, с другой, казахстанские предприятия, которые уже готовы стать филиалами российских компаний? - Здесь есть два момента. Если речь идет о заходе российского капитала, то, в принципе, Казахстан с первых дней независимости сделал очень удачный упор на привлечение иностранных инвестиций. У нас нет внутренних инвестиций, способных придать импульс развитию экономики. У нас ресурсов больше, чем финансовых возможностей для освоения. Второй момент, который у меня вызывает большие опасения, это то, что россияне не будут здесь ничего строить, а просто будут сбывать в Казахстан свою продукцию. Несмотря на то, что у нас более легкие условия ведения бизнеса, из-за проблем проникновения на российский рынок многие наши компании сейчас переносят производство туда. Эти тенденции были еще до Таможенного союза. Для российских компаний мы интересны только как рынок сбыта. Решающей здесь является роль нашего государства, насколько оно сможет отстоять наши интересы. Я абсолютно уверен в профессионализме наших госорганов, но сегодня нужно поставить вопрос относительно их патриотизма и заинтересованности, потому что когда мы видим, что принятые решения представляют некоторые риски для наших предпринимателей, возникают вопросы, насколько жестко и убедительно наши интересы отстаивались. Нам надо быть жестче и не стесняться быть национально ориентированными в интеграционных процессах. Мы на 20 страницах отправили свои замечания к Таможенному кодексу ТС. Я обратился также к премьер-министру Кариму Масимову с просьбой, чтобы голос бизнеса также был услышан, чтобы мы принимали участие в переговорах. - У нас много продукции отверточной сборки, но разве можно считать ее отечественной? - Данная продукция должна считаться казахстанской. Сегодня мы с министерством индустрии и торговли прорабатываем вопрос стимулирования развития казахстанской составляющей в этих производствах. Мы направили в правительство следующее предложение: в тех случаях, когда происходит рост казахстанской составляющей, например, выше 30%, на каждые последующие 10% удешевлять ставку кредитования на 1%. Это хороший стимул, потому что льготы по налогообложению очень трудно администрируются и часто приводят к мошенничеству. Субсидирование - более прозрачный метод и более адресный. Если мы обеспечим низкую себестоимость, то лучше покупать у нас, чем везти откуда-то. Надо, чтобы даже те компании, которые переводят свое производство в нашу страну, передавали производство заменяемых узлов нашим предприятиям. - Как сегодня чувствует себя бизнес? Есть ощущение позитива? - В массовом понимании позитива еще нет. Более того, кризис еще не завершился, чтобы там не говорили. Кризис завершится тогда, когда государство выведет все свои деньги и ручное управление из экономики. Когда экономика начнет сама работать, вот тогда и закончится кризис. А до этих пор… Вот если сейчас вывести деньги из банков, вы увидите, что с ними станет. Но с другой стороны, антикризисные меры были очень эффективны. Я встречался с одним производителем мебели. Он сообщил, что в 2008 году у него был спад на 8%. Для него это было на грани краха. Потом он попал в программу льготного кредитования, и пошел рост на 18% по итогам 2009 года. И таких примеров очень много. Есть отрасли, в которых, вообще, произошел бурный рост. К примеру, по итогам прошлого года фармацевтическая отрасль выросла на 30%. Машиностроение, которое была запущено в период бурного роста экономики, сегодня переживает небывалый подъем за счет казахстанского содержания в госзакупках. Но при этом большая часть предпринимателей инертна. Сегодня надо переносить меры государственной поддержки именно на реальный сектор экономики. Надо стимулировать переток бизнеса из сферы купи-продай в сферу бизнеса. В-третьих, надо стимулировать предпринимательскую активность. Сегодня заниматься малым и средним бизнесом считается уделом неудачников. Перспективные молодые люди не хотят идти в МСБ, а хотят работать в национальных компаниях. Если в 2005-2008 году компаний с участием государства было порядка 4600, то за прошлый год их количество выросло на 10%. То есть на 10% увеличилось число квазигосударственной экономики, которая работает на непрозрачные интересы. При этом содержание этих предприятий обходится в 57 раз дороже, чем они получают доходов. Государство – плохой менеджер! Надо стимулировать предпринимательство не только снижением административных барьеров и преференциями, но и ограничивая государственное вмешательство в экономику. Потому что государственный бизнес всегда неэффективен, и ведет зачастую к расхищению средств, а не к их преумножению. - Сегодня новый этап в развитии Казахстана. На Ваш взгляд, для реализации поставленных задач нужен ли новый государственный менеджмент в лице правительства? Надо ли менять коней на переправе? - Я считаю, что в плане развития экономики мы действительно стоим на новом этапе. Антикризисная программа практически впервые за многие годы дала эффект и результат, который мы видим и ощущаем, в отличие от многих других государственных программ, которые непонятно чем завершились. Бизнес, по большому счету, аполитичен. Мы работаем с тем правительством, которое назначил глава государства. Но мы всегда за то, чтобы они, прежде всего, были профессионалами и патриотами. - Известный российский политик Дмитрий Рогозин как-то сказал, что Казахстан - верная жена России: к нему ходят заморские принцы с цветами, но он не продается… - (Смеется). После развала Советского союза, в каких ситуациях бы не оказывались постсоветские страны, но между Казахстаном и Россией никогда не было вопросов, по которым они не могли бы найти компромиссы. Я бы не сказал, что Казахстан - это жена. Мне больше импонирует выражение нашего президента: «Дружба, как чай. Он должен быть крепким, и не слишком сладким». Поэтому, я считаю, что нам надо еще много чая заварить и выпить.