Независимый аналитик Александр Юрин продолжает цикл обзорных материалов о структуре ВВП. Предыдущие: "Рисунок" казахстанского ВВП: рост и паритет, "Экономика Казахстана: рост в никуда
В утвержденном в конце прошлого года Стратегическом плане развития РК до 2025 года (План-2025) упоминается некое поколение Z, которое представляет собой "поколение людей с новыми ценностями и новым типом мышления". В описании этой группы людей авторы документа акцентируют внимание на том, что "личностный рост, баланс между работой и частной жизнью для "Зет" приоритетнее финансового вознаграждения и карьеры. В отличие от предыдущих поколений, "Зеты" легко меняют не только работодателей, но и сферы деятельности и, даже места проживания". По сути, в это определение заложена своеобразная "мечта казахстанского капиталиста" – сотрудники, которые работают не ради денег или карьеры, а за некую абстрактную "идею", и которых можно в случае необходимости уволить без лишних проблем, так как они не держатся за рабочее место. При этом несколько странно, что для полноты картины в число качеств "поколения Z" чиновники не включили, например, индифферентное отношение к сохранности пенсионных накоплений и к собственному будущему в целом. Что примечательно, мыслители от бюрократии даже сделали прогноз доли "дешевых" (или даже "бесплатных") сотрудников из числа поколения Z, которая к 2025 г. якобы будет составлять "25% от общего размера всей рабочей силы".
Конечно, в данном случае вряд ли стоит всерьез воспринимать полет творческой мысли казахстанских чиновников, однако это отнюдь не умаляет значения проблематики, связанной с уровнем дохода казахстанцев и его влиянием на экономику страны. В публикации "Рисунок" казахстанского ВВП: рост и паритет" был вскользь затронут вопрос распределения доходов и, в том числе, сырьевой ренты в экономике Казахстана. Вполне очевидно, что доходы от добычи и экспорта сырья не попадают напрямую в карманы всех казахстанцев равными долями – в противном случае имущественное расслоение в стране было бы намного меньше. В то же время тема распределения доходов, которые зарабатывает экономика, значительно шире, чем просто вопрос раздела сырьевой ренты. И эта тема становится особенно значимой в свете того, что уровень благосостояния казахстанского общества в целом, а не только отдельных его представителей, зависит не столько от размера экономики, сколько от распределения производимых ей доходов.
I. ВВП в чужом кармане
Чиновники и многие эксперты довольно часто проводят параллель между размерами валового внутреннего продукта (ВВП) и благосостоянием населения в целом, однако такой подход является не совсем корректным. При расчете ВВП страны по доходам вклад оплаты труда, которая является основным источником средств существования для большинства казахстанцев, в результирующее значение этого показателя составляет примерно 30%, остальная часть ВВП приходится на налоги и валовой смешанный доход производителей товаров и услуг. При этом в последние годы наблюдается некоторое снижение удельного веса оплаты труда в ВВП: если в 2011 г. этот показатель составлял 32,67%, то по результатам III квартала прошлого года его значение в годовом выражении (т.е. за четыре последовательных квартала) снизилось до 29,96%. Удельный вес налогов на производство и импорт при расчете ВВП методом доходов также снизился с 9,87% в 2011 года до 6,93% по результатам III кв. 2017 года в годовом выражении. В целом, в текущем десятилетии наблюдается определенная тенденция к снижению вклада оплаты труда и налогов в размер ВВП – доля этих компонентов при расчете ВВП по доходам незначительно увеличивалась лишь в 2014 и 2015 годы, что, по-видимому, было обусловлено неблагоприятной конъюнктурой на рынках сырьевых товаров, экспортируемых Казахстаном (см. график).
Удельный вес оплаты труда в структуре казахстанского ВВП в разрезе доходов значительно ниже, чем в западных странах и государствах-партнерах по Евразийскому экономическому союзу – России и Белоруссии. Если в Казахстане доля оплаты труда составляет по актуальным данным приблизительно 30%, то в большинстве других стран этот показатель находится на уровне около 50%.
Вклад "чистых" налогов на производство и импорт в ВВП Казахстана также ощутимо ниже, чем в большинстве других стран – исключением здесь являются США, где размер "чистых налогов" снижается во многом в силу объемов государственных субсидий. Впрочем, с точки зрения методологии, используемой КС МНЭ РК, огромные объемы средств, выделяемые в рамках государственных программ поддержки приоритетных отраслей, не отражаются официальной статистикой как субсидии в силу применения специфических схем финансирования – в противном случае размер "чистых налогов на производство и импорт" в абсолютном выражении и их удельный вес в ВВП был бы значительно ниже. Вопрос о том, насколько корректен такой подход с точки зрения международных стандартов статистики, остается открытым – например, согласно рекомендациям СНС-2008 в состав субсидий должны включаться "регулярные трансферты государственным корпорациям и квазикорпорациям".
Наконец, отражаемый в официальной статистике валовой смешанный доход экономики Казахстана (т.е. сумма прибыли и расходов на амортизацию основного капитала производителей товаров и услуг) превышает 60% от ВВП, в то время как в других странах, показатели которых могут в той или иной мере служить бенчмарком при оценке состояния казахстанской экономики, массовая доля смешанных доходов в ВВП находится на уровне приблизительно 40% (см. график).
Довольно часто приходится сталкиваться с тем, что уровень благосостояния граждан разных стран соизмеряют путем сравнения размеров ВВП этих стран в расчете на душу населения. Однако с учетом различий в структуре ВВП в разрезе видов доходов подобные сравнения могут оказаться несколько некорректными. Так, например, по предварительным данным о размере ВВП за 2017 г., опубликованным статистическими ведомствами России и Беларуси, ВВП на душу населения этих стран составил приблизительно $10,76 и $5,74 тыс. соответственно (рассчитано путем деления опубликованных статистическими ведомствами стран предварительных данных по размеру ВВП за 2017 г. в текущих ценах на среднегодовой курс их национальных валют и численность их населения). На момент подготовки данного материала данные по ВВП Казахстана за 2017 г. опубликованы не были, однако исходя из информации о размере казахстанского ВВП в текущих ценах в IV квартале 2016 – III кв. 2017 г. размер ВВП на душу населения должен составить в этом периоде приблизительно $8,4 тыс. (согласно данным за 2016 г. – $7,7 тыс.), т.е. примерно в 1,3 раза ниже и почти в полтора раза выше, чем аналогичные показатели для России и Беларуси соответственно. В то же время вклад оплаты труда наемных работников в казахстанский ВВП на душу населения составляет в абсолютном выражении примерно $2,5 тыс., российский – $5,2 тыс., белорусский – $2,7 тыс. Таким образом, вклад оплаты труда в ВВП на душу населения в России в абсолютном выражении превышает аналогичный показатель для Казахстана более чем в два раза. Оплата труда граждан Беларуси в пересчете на душу населения оказывается выше, чем в Казахстане, несмотря на то, что казахстанский ВВП на душу населения, рассчитанный на основе данных КС МНЭ РК, в полтора раза выше белорусского.
При рассмотрении структуры доходов в разрезе отраслей картина с оплатой труда выглядит еще более удручающе. Например, доля оплаты труда в структуре образования доходов в промышленности составляет всего 23,2% при удельном весе валового смешанного дохода в структуре доходов отрасли в 73,5%. Наименьшим же удельный вес заработной платы является в структуре доходов добывающей промышленности и составляет всего 16,7% при вкладе в отраслевой продукт валового смешанного дохода, достигающем 78,2%. В то же время в структуре доходов отраслей, осуществляющих производство услуг, удельный вес оплаты труда в среднем составляет 36,9%.
В целом же доля оплаты труда в структуре дохода по всем видам экономической деятельности составляет 32,6%, валового дохода – 66%, "других налогов на производство" – 1,4%. Здесь нужно сделать небольшое пояснение: категория "другие налоги на производство", используемая казахстанским статистическим ведомством при представлении отраслевой структуры образования доходов, существенно уже, чем категория "налоги на производство и импорт", используемая при расчете ВВП по видам доходов, и не включает в себя налог на добавленную стоимость, акцизы, налоги на внешнеэкономическую деятельность и проч. В силу этой причины при представлении структуры образования доходов по отраслям доля оплаты труда несколько выше, чем при представлении ВВП по видам доходов.
Таким образом, расходы казахстанские промышленных предприятий на оплату труда сотрудников в сравнении с их доходами оказываются ощутимо ниже, чем в других отраслях экономики. При этом доля оплаты труда в структуре доходов добывающей промышленности, за счет функционирования которой во многом и существует казахстанская экономика, ниже аналогичного показателя в среднем по экономике более чем в два раза (см. график).
На самом деле, казахстанские работодатели действительно "в среднем" платят своим сотрудникам довольно мало, причем размер оплаты труда зачастую не зависит ни от профессионализма сотрудника, ни от качества и объема выполненной работы. Причиной тому является деформация рынка труда, связанная с избыточным предложением относительно квалифицированной рабочей силы и недостатком привлекательных с точки зрения условий труда рабочих мест. Стоит отметить, что проблема некомпетентности казахстанских соискателей, которая довольно часто обсуждается на различных площадках, в значительной степени "раздута" самими работодателями, которые очень серьезно завышают требования к потенциальным кандидатам на трудоустройство. Во многих случаях при ближайшем рассмотрении оказывается, что суть проблем заключается не в уровне компетенции действующих сотрудников и соискателей, а в банальной неспособности менеджмента должным образом организовать рабочий процесс и нежелании вкладывать ресурсы в профессиональный рост сотрудников.
С другой стороны, фактически во всех сферах экономики и жизнедеятельности общества в целом в той или иной мере проявляется специфический тип взаимоотношений, в рамках которого любая деятельность сводится, по сути, к получению современного аналога феодальной ренты. Большинство субъектов бизнеса стремятся получить максимум прибыли при минимуме вложений, причем рыночные ниши и доступ к бюджетному финансированию распределяются в соответствии с неписанными правилами функционирования отечественной клиентно-патронатной системы. Отсутствие рыночной конкуренции в большинстве сегментов экономики снижает ценность профессионализма сотрудников для работодателей; в то же время гипертрофируется значение лояльности и личной преданности сотрудников по отношению к непосредственному руководству. При этом у самих сотрудников резко снижаются стимулы к росту профессионализма, а производительность труда в целом остается низкой.
Высокопоставленные казахстанские чиновники довольно часто говорят о необходимости стимулирования роста производительности труда в казахстанской экономике – ни один стратегический документ не обходится без упоминания о низком уровне производительности труда казахстанцев и констатации необходимости ее повышения. В то же время в Казахстане уже довольно давно устоялись довольно специфические паттерны экономических взаимоотношений, частным проявлением которых является относительно низкий уровень оплаты труда. При этом величина материального вознаграждения за труд зачастую зависит не столько от профессионализма сотрудника, сколько от его принадлежности к "команде" руководства, что значительно снижает стимул сотрудников к профессиональному совершенствованию. В этих условиях все "призывы" к росту производительности труда и эффективности экономики, к сожалению, теряют какой бы то ни было смысл.
II. Статистические парадоксы
В публикации "Экономика Казахстана: рост в никуда" были описаны логические "нестыковки", которые неизбежно привлекают к себе внимание при рассмотрении отраслевой структуры казахстанского ВВП, рассчитанного методом производства. Однако "странности" казахстанской статистики не ограничиваются этими "нестыковками" – ряд парадоксов обнаруживается и при анализе структуры ВВП, рассчитанного методом доходов и методом конечного использования.
Оплата труда является основным, но не единственным источником дохода населения. В силу того, что доходы домохозяйств включают в себя наряду с заработной платой трансферты (пенсии, стипендии, пособия и т.п.) и доходы от собственности, совокупный объем потребления товаров и услуг во всех странах несколько превышает совокупный объем заработной платы; превышение объемов потребления над оплатой труда может быть также обусловлено и ростом объемов потребительского кредитования в стране. Так, по результатам 4 кв. 2016 – 3 кв. 2017 г. вклад расходов домохозяйств в ВВП, рассчитанный методом конечного использования, в Великобритании и Германии был выше вклада оплаты труда в ВВП по доходам в 1,01 раза, в России – в 1,07 раза, в Беларуси – в 1,16 раза.
Несколько выше сложилось отношение расходов домохозяйств и оплаты труда в США, где потребление граждан превышает совокупный объем заработной платы в 1,26 раза. В случае с США подобная ситуация вполне объяснима – будучи эмитентом мировой резервной валюты и одним из наиболее качественных заемщиков среди всех стран мира, Америка вполне может позволить себе "жить в долг".
В то же время на фоне упомянутых выше стран превышение расходов домохозяйств над объемом оплаты труда в Казахстане выглядит рекордным. Так, судя по официальным статистическим данным, потребление казахстанцев превосходит совокупный размер их зарплат почти в 1,8 раза (см. график).
Столь масштабное расхождению между объемами оплаты труда и расходов домохозяйств в казахстанской экономике нельзя полностью объяснить выплатой пенсий и пособий или же выдачей потребительских и ипотечных кредитов в силу их несопоставимости с объемом потребления домохозяйств в целом. В какой-то мере сложившаяся ситуация может быть обусловлена значительным размером ненаблюдаемой экономики, которая составляет свыше 25% от экономики страны (26,8% согласно оценкам КС МНЭ РК за 2016 г.). В то же время в России доля теневой экономики составляет порядка 14%, а в Беларуси она, по ряду оценок, выше 30%, однако объемы расходов домохозяйств лишь незначительно превышают совокупный размер оплаты труда в этих странах. Таким образом, дать исчерпывающее логическое объяснение сложившейся ситуации на основе имеющихся в свободном доступе статистических данных не представляется возможным.
С другой стороны, отечественная статистика национальных счетов не дает нам представления о структуре потребления населения (в отличие, например, от американской), в силу чего не совсем понятно, что именно потребляют казахстанцы в таких объемах. Доля производства товаров в целом в казахстанском ВВП по результатам IV кв. 2016 – III кв. 2017 г. составила 36,9%, а доля промышленного производства – всего лишь 24,7%, причем порядка 70% промышленного производства приходится на горнодобывающую промышленность и металлургию (более подробно ситуация описана в публикации "Экономика Казахстана: рост в никуда"). Иными словами, удельный вес производства потребительских товаров в казахстанской экономике находится на довольно скромном уровне – вполне очевидно, что казахстанская экономика в ее нынешнем виде не в состоянии полностью удовлетворить потребности жителей страны в материальных благах.
В то же время согласно данным статистики национальных счетов, в IV кв. 2016 – III кв. 2017 г. разница между объемами потребления домохозяйств и совокупной оплатой труда наемных работников составила свыше 11,1 трлн тенге (или более $33 млрд), что, например, ощутимо превышает совокупный объем импорта товаров в Казахстан за тот же период ($28,6 млрд по данным Национального банка). В целом же, согласно данным официальной статистики, совокупный объем потребления казахстанских домохозяйств за этот период составил 35,4 трлн тенге, или свыше $79,1 млрд, что почти в 2,8 раза превышает совокупный объем импорта товаров, включая потребительские и непотребительские.
Таким образом, многое указывает на то, что вклад объема индивидуального потребления в казахстанский ВВП в абсолютном выражении не вполне соответствует объему производимых стране и импортируемых ей товаров. Конечно, с учетом того, что около 60% казахстанского ВВП приходится на производство услуг, формально можно предположить, что в структуре потребления казахстанцев доминируют услуги. Однако подобное предположение выглядит не вполне логично с точки зрения здравого смысла: в условиях, когда доходы населения в целом невелики, оно вряд ли будет экономить на еде, одежде и прочих материальных благах, чтобы приобретать платные услуги.
Стоит также отметить, что данные по объемам расходов домохозяйств в структуре ВВП методом конечного использования не вполне соответствуют публикуемым КС МНЭ оценкам денежных доходов и расходов населения. Так, по данным казахстанского статистического ведомства, объем расходов казахстанских домохозяйств в структуре ВВП составил в III кв. прошлого года составил 6,4 трлн тенге, или приблизительно 355 тыс. тенге в расчете на каждого из 18,1 млн казахстанцев за три месяца. В то же время в материалах о расходах и доходах жителей страны, публикуемых на сайте КС МНЭ РК в разделе "Уровень жизни населения", указывается, что денежные расходы на душу населения составили в III кв. прошлого года всего 139 118 тенге, из которых на платные услуги приходилось лишь 29 395 тенге. При этом денежные доходы оказались еще меньше и составили… 115 519 тенге на душу населения за три месяца (см. бюллетень КС МНЭ РК "Расходы и доходы населения РК" за III кв. 2017 г.).
Еще один "статистический парадокс" связан со структурой валового смешанного дохода, являющегося одним из компонентов при расчете ВВП по источникам доходов. Этот показатель представляет собой "балансирующую статью" и равен валовой добавленной стоимости, которая является основным компонентом при расчете ВВП производственным методом, за вычетом размеров оплаты труда и чистых налогов на производство и импорт. Таким образом, размер валового смешанного дохода прямо зависит от результатов расчета ВВП производственным методом.
В состав валового смешанного дохода входят два элемента: чистая прибыль и потребление основного капитала, т.е. амортизация основных средств. Примечательно, что доля потребления основного капитала в валовом смешанном доходе ощутимо снизилась в течение текущего десятилетия: если в 2011 г. она составляла 22,11%, то по результатам IV кв. 2016 – 3 кв. 2017 г. этот показатель снизился до 16,71%. Одновременно с этим мы наблюдали рост вклада чистой прибыли экономических субъектов в казахстанский ВВП, который вырос за то же период времени с 44,76% до 52,56%. Статистические данные свидетельствуют о снижении степени использования основных фондов казахстанскими производителями товаров и услуг при одновременном росте получаемой чистой прибыли. Иными словами, они стали производить больше продукции и при этом умудрились каким-то образом снизить темпы износа основных средств в процессе производства, что само по себе выглядит несколько нелогично.
В то же время доля валового накопления основного капитала в структуре ВВП, рассчитанного методом конечного использования, с начала текущего десятилетия не изменилась существенно и по результатам IV кв. 2016 – III кв. 2017 г. сложилась на уровне 22,67%. Таким образом, статистика свидетельствует о постоянном и стабильном росте основных фондов казахстанской экономики при снижении интенсивности их использования, из чего напрашивается вывод о том, что часть приобретаемых основных средств попросту простаивает или же используется не полностью, что также выглядит довольно странно (см. график)
К сожалению, казахстанские профильные ведомства по каким-то причинам не публикуют результатов анализа статистических данных (или же вообще не проводят такового), а динамика экономических процессов обычно описывается чиновниками в формате "было… стало…". Государственные органы не дают собственной интерпретации статистических данных и не объясняют их динамику, в силу чего стороннему наблюдателю зачастую не остается ничего другого, кроме как полагаться на различные оценочные суждения, некоторые из которых могут сочетаться с критическим отношением к качеству казахстанской статистики. В частности, можно предположить, что отличие структуры ВВП Казахстана по видам доходов от структуры ВВП других стран может обусловлено не столько низким размером оплаты труда, сколько завышением валового смешанного дохода и чистой прибыли экономики.
Наличие значительного количества логических нестыковок в статистических данных, которые никак не объясняются профильными ведомствами, закономерно ведет к снижению доверия к официальной статистике и появлению оценочных суждений о возможной манипуляции статистическими данными в Казахстане. Однако безапелляционно обвинять статистическое ведомство в намеренном искажении статистических данных было бы в высшей степени некорректно, так как для этого нужно иметь очень веские основания. Такие основания могут быть получены только путем полного воспроизведения всех стадий сбора и обработки данных – вполне очевидно, что продублировать работу статистического ведомства в принципе нереально. Тем не менее, с учетом сложившегося в казахстанском информационном пространстве "аналитического вакуума" подобные оценочные суждения, подразумевающие возможность манипулирования статистическими данными, имеют право на существование. Однако нужно понимать, что с учетом масштабов логических несоответствий между различными статистическими показателями из подобных оценочных суждений будет прямо следовать, что манипуляции данными также достигают довольно внушительного размаха.
* * * * *
В тексте Плана-2025 содержится немало упоминаний об успехах, которых добился Казахстан на экономическом поприще с точки зрения чиновников. В частности, в документе отмечается, что "в рейтинге Doing Business 2017 года Казахстан отмечен как государство, осуществившее наибольшее количество реформ – 48 реформ в семи из десяти возможных направлений, направленные на стимулирование предпринимательства и активизацию экономической деятельности. В результате Казахстан опередил в рейтинге такие страны ОЭСР как Бельгия, Италия, Израиль, Греция и Турция". Однако вряд ли кто-то в здравом уме и трезвой памяти станет утверждать, что уровень и качество жизни казахстанцев стали выше, чем у граждан Бельгии или Италии.
Проблема состоит в том, что целеполагание государственной политики в Казахстане всецело сконцентрировано на рейтингах и абстрактных статистических показателях, имеющих весьма опосредованное отношение к реальной жизни. Может быть, высокоранговым казахстанским чиновникам стоит пересмотреть свою систему ценностей и сместить акценты с международных рейтингов на реальный уровень жизни населения?
