Сегодня исполняется ровно год, как Национальный банк отказался от поддержки курса тенге по отношению к доллару, девальвировав тем самым национальную валюту почти на 20%, сообщает LS. Вместе с тем независимый экономист Александр Юрин предоставил свой аналитический материал о возможных причинах принятия решения о девальвации и последствиях для экономики Казахстана.
Действительно, 11 февраля 2014 года ничего не предвещало бури: цена барреля нефти марки Brent, к которой привязана цена добываемого в Казахстане «черного золота», держалась на уровне свыше $100, а золотовалютные резервы выросли по итогам четвертого квартала 2013 года с $24,2 млрд на конец сентября до $24,5 млрд в конце года. Уверенности добавлял тот факт, что с момента своего назначения на должность в октябре 2013 года действующий глава Национального банка Кайрат Келимбетов как мантру повторял слова о том, что тенге стабилен и никаких резких колебаний курса не предвидится.
Однако ровно год назад прогремел гром среди ясного неба: курс доллара неожиданно подскочил до 184,5 тенге, а согласно утреннему заявлению К.Келимбетова, он сам узнал о необходимости проведения девальвации только в ночь накануне 11 февраля. Новый обменный курс был объявлен «равновесным», но никаких пояснений того, в чем же заключается его «равновесность», не последовало.
В поисках причин
Несколько дней после «февральского шока» общественность обсуждала, что же приснилось К.Келимбетову в эту злополучную ночь, что он решил девальвировать национальную валюту. Впоследствии из уст самых разнообразных экспертов и сотрудников самого Национального банка одно за одним последовали самые разнообразные объяснения случившегося. Сначала необходимость проведения девальвации пытались обосновать данными по внешней торговле, в том числе с ухудшением счета текущих операций платежного баланса, который представляет собой, в обобщенном виде, разницу между экспортом и импортом товаров и услуг, а также притоком и оттоком инвестиционных доходов. Якобы, счет текущих операций впервые за долгие месяцы стал отрицательным, и нужно было срочно исправлять торговый баланс.
Действительно, согласно одному из приложений к отчету Национального банка за 2013 год, утвержденному указом президента № 822 от 24 мая 2014 года, счет текущих операций составлял минус $117,8 млн. Такое же значение счета текущих операций за 2013 год было представлено и в официальном издании Национального банка «Платежный баланс и внешний долг Республики Казахстан» за 2013 год и за I квартал 2014 года.
Однако в аналогичном издании за I полугодие 2014 года значение счета текущих операций за 2013 год вдруг стало положительным и составило уже $1 млрд 121,8 млн. Изменение этого показателя, конечно, можно объяснить уточнением и пересчетом данных за последние периоды. В то же время при приближенном рассмотрении выясняется, что значение счета текущих операций за 2013 год поменялось преимущественно в силу изменения значений его некоторых компонентов за II квартал 2013 года. Иными словами, на уточнение показателя потребовалось более года, что само по себе ставит под сомнение возможность принятия оперативных решений на основании данных платежного баланса.
Впрочем, разговоры о связи необходимости улучшения счета текущих операций и проведенной девальвации достаточно быстро стихли, и девальвацию стали обосновывать необходимостью уменьшить возросшее до просто непотребных размеров «бегство» капитала из страны. При этом абсолютное значение пресловутых «ошибок и пропусков» в платежном балансе, с которыми обычно связывают неконтролируемое «бегство» капитала, продемонстрировало существенный рост. Так, по данным сайта Национального банка, «ошибки и пропуски» за 2013 год составили минус $7,8 млрд, а по данным из упомянутого издания Национального банка – минус $5,8 млрд. Однако и о «вывозе» капитала из страны прекратили говорить достаточно быстро. Возможно, это обоснование показалось слишком неудобным, так как большой совокупный размер «ошибок и пропусков» можно связать с несовершенством системы валютного регулирования самого Национального банка. К слову, значение «ошибок и пропусков» в казахстанском платежном балансе в абсолютном выражении сопоставимо с аналогичным показателем платежного баланса той же России, которая является основным торговым партнером Казахстана в рамках ЕАЭС, хотя объемы трансграничных операций в этой стране на порядок больше, чем в Казахстане.
После того, как летом 2014 года Банк России начал плавно девальвировать рубль, руководство Национального банка стало говорить о том, что предвидело ситуацию и девальвировало тенге «с запасом на будущее». Реакция общественности на данное объяснение была критической – многие сомневались в способности руководства Национального банка загодя предвидеть изменения в геополитическом ландшафте мира.
Так или иначе, логичного и правдоподобного объяснения причин, побудивших Национальный банк провести девальвацию, на суд общественности представлено так и не было. Впрочем, некий намек на мотивы, побудившие Национальный банк к проведению девальвации, содержался в его совместном с правительством заявлении об основных направлениях экономической политики от 17 марта 2014 года. В тексте этого документа указывалось, что «проведенная корректировка обменного курса тенге к доллару США будет способствовать повышению конкурентоспособности казахстанских производителей и экспортеров и улучшит внешнеторговую позицию Казахстана». Однако далеко не все экспортеры нуждались на тот момент времени в государственной поддержке такого рода – например, нефтедобывающие компании в условиях высоких цен на нефть чувствовали себя, как минимум, неплохо. Но в то же время в силу ряда обстоятельств в поддержке остро нуждались некоторые предприятия горнорудной отрасли.
Неоднозначные последствия
Макроэкономический эффект, оказанный проведенной девальвацией на экономику, оказался сомнительным. Так, в совместном заявлении правительства и Национального банка от 24 декабря 2014 года говорится, что «за январь-октябрь 2014 года внешнеторговый оборот Республики Казахстан сократился на 8,3% по сравнению с аналогичным периодом 2013 года. Экспорт товаров сократился на 4,9% из-за падения мировых цен на нефть и основные металлы, сокращения физических объемов экспорта нефти, угля, ферросплавов, меди и алюминия. Импорт товаров сократился на 14,5% за счет сокращения импорта машин и оборудования, химической продукции и продовольственных товаров».
При этом в данном случае не стоит преувеличивать негативное влияние снижения мировых цен на нефть на объемы казахстанского экспорта, так как падение цен на «черное золото» стало критическим только в IV квартале прошлого года. Таким образом, выигрыш экспортеров от девальвации заключался, в первую очередь, в относительном снижении издержек, деноминированных в национальной валюте, и получении доходов от курсовой разницы.
С учетом того, что многие товары потребления Казахстан не способен производить самостоятельно, сокращение импорта свидетельствует о сокращении уровня потребления населения в силу снижения его покупательной способности. А сокращение импорта машин и оборудования свидетельствует о том, что девальвация национальной валюты оказала негативный эффект и на многих отечественных производителей, которые столкнулись повышением цен на импортируемые факторы производства.
По итогам 2014 года наблюдался рост золотовалютных резервов Национального банка с $24,5 млрд до $28,9 млрд, который официальные лица в своих публичных выступлениях связывают с проведенной девальвацией. В то же время в свободном доступе отсутствуют данные, позволяющие оценить влияние тех или иных факторов на объем золотовалютных активов Национального банка. Так, невозможно определить, в какой мере динамика золотовалютных резервов определяется реконвертацией активов Национального фонда, выделяемых для осуществления целевых государственных программ по поддержке приоритетных отраслей экономики и на иные цели. Эта проблема становится особенно актуальной в свете того, что в декабре 2014 года активы Национального фонда уменьшились на $3 млрд.
В то же время последствия девальвационного шока продолжают сказываться и сейчас, несмотря на то, что с момента февральской девальвации прошел целый год. Общество и бизнес-сообщество живет с тех пор в состоянии неопределенности ожиданий в отношении будущего экономики и национальной валюты. После февраля 2014 года уровень долларизации экономики существенно повысился, так как доллар воспринимается сейчас как самая надежная валюта, застрахованная от падения покупательной способности. В силу тревожных ожиданий значительная часть сбережений населения в 2014 году была переведена из тенге в доллары. Кроме того, совокупный объем торгов по доллару США на Казахстанской фондовой бирже достиг в декабре прошлого года абсолютного максимума за всю историю ее существования – $12,8 млрд.
Снижение курса тенге и рост доллара отразился на ценах экспортируемых и импортируемых товаров. Так, с февраля 2014 года индекс цен импортных поступлений превысил 110%, а индекс цен экспортных поставок упал ниже 100%. Увеличение стоимости импорта сделало товары, производимые в Казахстане, более конкурентоспособными на внутреннем рынке. Однако общего снижения уровня потребления казахстанцев избежать не удалось, так как многие потребительские товары импортируются в страну. Более того, все конкурентные преимущества в рамках ТС, полученные в результате февральской девальвации 2014 года, были нивелированы стремительным ослаблением рубля во второй половине прошлого года, которое, судя по реакции казахстанских официальных лиц, стало для них полной неожиданностью.
С другой стороны, динамика индекса потребительских цен за 2014 год, рассчитываемого и публикуемого комитетом по статистике, выглядела по меньшей мере странно. Согласно официальным данным, индекс потребительских цен был после проведения девальвации несколько ниже, чем за год до этого, несмотря на постдевальвационный рост цен на импортируемые товары, доля которых в потреблении казахстанцев в силу сложившейся структуры экономики является весьма высокой. Так, значения индекса потребительских цен к соответствующему периоду предыдущего года в феврале-мае 2014 года составили 104,9%, 105,4%, 105,7% и 105,9% соответственно, в то время как в аналогичные месяцы 2013 года они достигали 106,8%, 106,8%, 106,7% и 106,6%.
В то же время индекс цен производителей демонстрировал вполне ожидаемую динамику: увеличение темпов роста цен в данном случае объясняется ростом издержек предприятий, обусловленным относительным удорожанием факторов производства, импортируемых ими. Таким образом, динамика индекса потребительских цен в 2014 году противоречила динамике других упомянутых выше индексов, что заставляет сомневаться в объективности официальных статистических данных по инфляции (см. рис. 1).
Рисунок 1. Динамика индексов цен в 2013-2014 годы (в % к соответствующему месяцу предыдущего года)
Источник: Комитет по статистике Министерства национальной экономики РК.
В настоящее время журналисты, эксперты и представители бизнес-сообщества все чаще заостряют внимание на процессе вытеснения казахстанских товаров российскими на внутреннем рынке в силу значительных конкурентных преимуществ, полученных россиянами в результате девальвации рубля. Кроме того, в СМИ очень часто стала обсуждаться тема стремительного роста объемов «трансграничного шоппинга», проводимого казахстанцами в приграничных областях России.
Однако, судя по всему, государственные органы до сих пор не проводили комплексной оценки влияния девальвации российского рубля на состояние казахстанских производителей товаров потребления – в противном случае ее результаты уже стали бы известны общественности. Все призывы провести девальвацию тенге и вернуть исторически сложившийся паритет российской и казахстанской валют к уровню, наблюдавшемуся год назад, достаточно быстро стихают при простом упоминании одного очевидного обстоятельства. Никто в настоящее время не может дать внятный прогноз по курсу рубля даже на ближайшее будущее, что делает невозможным определение глубины девальвации тенге, при которой курсовой паритет будет восстановлен на достаточно продолжительное время. С другой стороны, не совсем понятно, даст ли девальвация тенге действительные конкурентные преимущества казахстанским производителям, так как цены на многие факторы производства выражены не в тенге или рублях, а долларах, евро или юанях. В любом случае, удорожание оборудования, комплектующих и сырья в случае падения стоимости национальной валюты закономерно приведет к росту цен на казахстанскую продукцию.
В целом же решение о проведении девальвации, принятое год назад, сыграло с казахстанскими властями злую шутку. При отсутствии видимых причин для обесценения национальной валюты размытые и противоречивые объяснения должностных лиц были восприняты обществом весьма критично и подняли градус социального напряжения. В этих условиях социальные последствия еще одной девальвации, необходимость проведения которой в этот раз уже будет обусловлена объективными макроэкономическими факторами, могут стать крайне негативными, а общество уже фактически утратило всякое доверие к национальной валюте. Более того, для восстановления исторического курсового паритета с российским рублем курс доллара должен вырасти до 300 и более тенге за доллар, что может привести к просто разрушительным последствиям.
В итоге казахстанским властям не остается ничего другого, кроме как тратить резервы на поддержку курса тенге на уровне выше равновесного и уповать на то, что в ближайшее время все-таки может произойти разворот динамики мировых цен на нефть. Однако, если внешняя конъюнктура будет оставаться неблагоприятной достаточно долго, то никаких резервов на поддержку курса тенге и экономики не хватит, что потребует кардинального пересмотра всей денежно-кредитной политики Национального банка.
Неопределенное будущее
В связи с этим просто необходимо упомянуть одно весьма интересное обстоятельство. Осенью прошлого года в России с подачи председателя Центробанка достаточно часто стали обсуждаться перспективы перехода к инфляционному таргетированию, и фактически сразу же после этого переход к этому режиму денежно-кредитной политики стал обсуждаться и в Казахстане. При этом таргетирование инфляции стало вводиться центральными банками некоторых зарубежных стран в 90-е годы прошлого века, когда они не могли справляться с возросшим в результате кризисных явлений давлением на курсы национальных валют. В международной практике переход к инфляционному таргетированию всегда предполагал отказ центрального банка от поддержки курса национальной валюты и зачастую служил своеобразной «ширмой», за которой центральные банки скрывали свою неспособность влиять на ситуацию на валютном рынке. В этом свете заявления о переходе Национального банка к инфляционному таргетированию в среднесрочном периоде без указания конкретных сроков лишь подпитывают девальвационные ожидания как в экспертном сообществе, так и в обществе в целом.
Впрочем, 15 января 2015 года К.Келимбетов вновь совершил «вербальную интервенцию», заявив, что в 2015 году Национальный банк не будет допускать резких колебаний тенге. Однако, как показывает опыт, «недопущение резких колебаний» далеко не всегда означает стабильность курса тенге с точки зрения простых смертных. С другой стороны, очередное заверение о «непоколебимости» тенге, сделанное председателем Национального банка, в свете падения цен на нефть и продолжающейся девальвации российского рубля почему-то кажется несколько неуверенным. И что же на самом деле скрывалось за словами К.Келимбетова в этот раз, может показать только время.
