Что будет с тенге в 2015 году. Часть 4

LS продолжает публикацию аналитического обзора по совместному заявлению правительства и Национального Банка об основных направлениях экономической политики на 2015 год. Материал подготовлен независимым экономистом Александром Юриным

Здесь можно прочитать Первую, Вторую и Третью части

Ликвидная стабильность

Особое внимание в совместном заявлении правительства и Национального банка уделялось вопросам обеспечения финансовой стабильности, которая «будет поддерживаться комплексом мер регулирования, направленных на минимизацию негативных последствий, вызванных возможными глобальными дисбалансами в мировой экономике, а также на обеспечение стабильного функционирования финансовой системы». В рамках обеспечения финансовой стабильности наряду с рассмотренными в одном из предыдущих разделов данного материала мерами по «повышению роли национальной валюты в экономике» предполагается также «стимулирование роста тенговой ликвидности банков для дальнейшего увеличения кредитования экономики». Формулировка данного пункта в списке мероприятий, связанных с обеспечением финансовой стабильности, звучит несколько странно в силу того, что содержит взаимоисключающие составляющие.

Невозможно одновременно стимулировать рост ликвидности банков и их кредитную активность, так как банки могут либо вложить привлеченные средства в ликвидные активы, либо направить их на кредитование своих клиентов. При этом в условиях недостатка кредитоспособных заемщиков, высоких рисков фондирования и пессимистических ожиданий в отношении состояния экономики банки, по логике, будут придерживаться политики поддержания высокого уровня ликвидности. При этом привлеченная ликвидность в национальной валюте может быть вложена в ликвидные инструменты, номинированные в иностранной валюте.

До недавнего времени в документах Национального банка достаточно часто упоминалось о том, что казахстанские банки придерживаются политики поддержания гиперликвидности, однако приблизительно с середины прошлого года руководителями Национального банка и банков второго уровня стала очень часто подниматься тема дефицита тенговой ликвидности, который, якобы, испытывают казахстанские банки. В то же время объем высоколиквидных активов банковской системы за 11 месяцев прошедшего года вырос в абсолютном выражении с 2,8 трлн. до почти 3,8 трлн. тенге, причем их доля в совокупных активах банковской системы на конец ноября превысила 20%.  С учетом этого проблема недостатка ликвидности в банковском секторе выглядит несколько надуманной, и при этом возникает вопрос, с какой целью банки аккумулируют такие объемы ликвидности на своих балансах вместо того, чтобы направлять ее на кредитование своих клиентов (см. график).

С точки зрения пруденциального регулирования, уровень ликвидности банковской системы позволяет выполнять соответствующие пруденциальные нормативы с огромным запасом. Значение коэффициента текущей ликвидности k4 в январе-ноябре 2014 года, как минимум, в три раза превышало нормативное значение, значение коэффициента срочной ликвидности k4-1 было выше минимального в 4,5 – 5,5 раз, причем к концу рассматриваемого периода наметилась тенденция увеличения значений этих коэффициентов. Что касается коэффициентов срочной валютной ликвидности, то их значения в сравнении с требуемым регулятором вообще являются чрезвычайно высокими: например, коэффициент k4-4 по «твердым» валютам в среднем по банковской системе в конце ноября прошлого года составил 15,3 при нормативном значении в единицу (см. график). В то же время, у некоторых «немаленьких» банков значения этого коэффициента достигают воистину астрономических высот. Так, согласно данным Национального банка, по состоянию на конец ноября значение коэффициента k4-4 у «Сбербанка» составило 108,5, у «Банка ЦентрКредит» - 193,9.

В целом же, с учетом значений всех коэффициентов ликвидности и совокупного объема высоколиквидных активов, складывается впечатление, что банки «выпрашивают» тенговую ликвидность у Национального банка преимущественно в целях покупки иностранной валюты и последующего аккумулирования ее на своих балансах. Впрочем, у некоторых аналитиков имеются и другие объяснения того, почему на денежном рынке наблюдается дефицит тенговой ликвидности. Например, в «Отчете о финансовой стабильности за 2013 год», опубликованном Национальным банком в апреле прошлого года, указывается, что «активным заемщиком на внутреннем рынке выступало Министерство финансов Республики Казахстан, что также создавало конкуренцию банкам за тенговую ликвидность»…

Приблизительно с марта 2011 года началась тенденция падения совокупного объема краткосрочных нот Национального банка в обращении в силу падения спроса на них со стороны банков, отчасти обусловленного снижением доходности этого инструмента. К осени 2013 года объем нот в обращении стал символическим, т.е. Национальный банк фактически лишился возможности использовать данный инструмент для абсорбирования ликвидности. В то же время с мая 2012 года объем требований Национального банка к банкам второго уровня стал положительным, т.е. кредиты банкам превысили объем нот в обращении. С тех пор начался стабильный рост требований к банкам второго уровня, обусловленный предоставлением займов рефинансирования и увеличением объемов операций по предоставлению ликвидности. Необходимо отметить, что так как оба типа операций проводятся в форме обратного РЕПО на срок не более одного месяца, разбить требования к банкам на компоненты в зависимости от цели предоставления займа невозможно – в отличие, например, от Банка России, Национальный банк Казахстана не публикует детализированной информации по своим операциям на открытом рынке. В итоге уже к 2013 году банки имели возможность привлечь значительные объемы краткосрочной ликвидности, которая они могли размещать, например, в инструменты, номинированные в иностранной валюте (см. график).

Рост объемов предоставления Национальным банком тенговой ликвидности банкам сопровождался ростом объемов сделок на биржевом и внебиржевом валютном рынке, причем объем совершенных на биржевой площадке KASE сделок по доллару США достиг, согласно данным Национального банка, $12,8 млрд, что является абсолютным рекордом за всю историю существования Казахстанской фондовой биржи.

При внимательном рассмотрении динамики объемов сделок по доллару США и требований Нацбанка к банкам второго уровня можно обнаружить ряд интересных моментов. Во-первых, в казахстанском информационном пространстве дважды, весной и летом 2013 года, наблюдался сценарий, когда в результате роста активности участников биржевого валютного рынка повышались девальвационные ожидания населения. Именно в те периоды времени руководство Национального банка делало «вербальные интервенции» для борьбы со слухами, якобы порождающими «спекулятивные всплески». Однако почему-то без внимания оставался тот факт, что увеличение активности участников валютного рынка и рост девальвационных ожиданий сопровождались увеличением требований Национального банка к банкам второго уровня, т.е. Национальный банк увеличивал объемы предоставления банкам ликвидности. Во-вторых, в 2013 году и начале 2014 года объемы сделок на валютном рынке демонстрировали тесную статистическую взаимосвязь с объемами предоставления Национальным банком ликвидности банкам второго уровня. Так, коэффициент корреляции между наблюдавшимися в январе 2013 года – феврале 2014 года значениями требований Нацбанка к БВУ и совокупным объемом сделок на внебиржевом и биржевом валютном рынке составлял 0,88, а аналогичный показатель, вычисленный с исключением сделок, проведенных на внебиржевом рынке, составлял 0,87. Впрочем, подобный вывод можно сделать и без использования элементов статистического анализа, так как визуально графики этих двух показателей почти идентичны.

В силу этих обстоятельств вполне закономерным будет предположить то, что наблюдавшееся в 2013 году давление на курс тенге было спровоцировано монетарной политикой самого Национального банка.  Однако девальвация тенге, проведенная в феврале 2014 года, изменила ситуацию: основным фактором, усиливающим давление на национальную валюту, стала конвертация депозитов вкладчиков из тенге в доллары. Иными словами, рост активности участников валютного рынка во второй половине 2014 года определялся уже не монетарной политикой, а усилившимися девальвационными ожиданиями.

В целом же, «внедрение нового трансмиссионного механизма денежно-кредитной политики» с учетом изложенного выше выглядит, как не самый удачный эксперимент, поставленный над казахстанской финансовой системой в неподходящий момент. В то же время все приведенные в данном материале аргументы и умозаключения являются не более чем чрезвычайно правдоподобной гипотезой, выдвинутой в условиях крайнего недостатка информации о деятельности Национального банка. В реальности количество факторов, влияющих на устойчивость национальной валюты, значительно выше, однако оценить их все не представляется возможным в силу отсутствия доступа к необходимым данным. Впрочем, сам Национальный банк мог бы избежать множества репутационных рисков, подобных тем, которые наступили после февральской девальвации 2014 года, если бы уделял больше внимания разъяснению своей деятельности казахстанской общественности.

Возвращаясь к тексту последнего совместного заявления правительства и Национального банка, необходимо отметить, что в нем красной нитью проходит тема стимулирования кредитования в национальной валюте. В частности, в подразделе, посвященном «проведению контрциклической экономической политики…», говорится о том, что «в целях снижения долговой нагрузки по долларовым займам и недопущения сворачивания деловой активности МСБ будет продолжено осуществление кредитования МСБ в национальной валюте путем ускорения привлечения займов из международных финансовых институтов». Правда, не совсем понятно, каким образом «ускорение привлечения займов от международных финансовых институтов», которые априори будут предоставляться в иностранной валюте, будет способствовать «снижению долговой нагрузки по долларовым займам» и «осуществлению кредитования МСБ в национальной валюте». Кроме того, достаточно сложно предположить, какими будут меры по «временному снижению отдельных норм пруденциального регулирования», применение которых планируется рассмотреть в целях «стимулирования роста тенговой ликвидности банков для дальнейшего увеличения кредитования экономики», и насколько адекватными будут эти меры с точки зрения управления рисками банковской системы.

Вполне понятно, что без «оздоровления банковского сектора», которое входит в предложенный комплекс мер по обеспечению финансовой стабильности, нельзя говорить ни о каком качественном росте кредитования. Основной компонентом данного направления деятельность вполне закономерно является «работа по снижению уровня проблемных активов банков», которая фактически безрезультативно ведется уже на протяжении пяти-шести  лет. К сожалению, в совместном заявлении не было предложено ничего нового, что могло бы кардинально приблизить государство к достижению этой цели.

И, наконец, нужно упомянуть о последнем из предложенных направлений деятельности, которое предполагает, что «в области регуляторной политики будут поэтапно вводиться новые стандарты достаточности капитала банков «Базель III»». Внедрение стандартов «Базель-3» в Казахстане обусловлено, в первую очередь, необходимостью приведения стандартов регулирования банковской деятельности с лучшей и наиболее актуальной международной практикой, причем «Базель-3» предполагает значительно более жесткие требования к капиталу банков, чем применяемые в настоящее время в Казахстане. С этой точки зрения установление «более мягких требований в части нормативов достаточности капитала» вполне оправдано.

Однако само по себе ужесточение регулирования в условиях, когда банковская система «больна», является достаточно сомнительным – более рациональным в точки зрения минимизации рисков банкротства отдельных банков, которые могут не справиться с возросшими требованиями к достаточности капитала, выглядит ужесточение регуляторных требований уже после оздоровления банковской системы. В этом свете включение мер по введению стандартов «Базель-3» в комплекс мер по «оздоровлению банковского сектора» выглядит несколько странным.

Продолжение читайте на следующей неделе