БРИКС-банк, или опыт капитализации аббревиатуры Не один год рассуждали и вот решили – БРИКС-банк скоро будет спущен на воду. Вопрос того, зачем он нужен и каким он будет – отнюдь не праздный и не популистский, и на него есть много интересных углов зрения. БРИК(С), как концепт, родился 30-го ноября 2001 года усилием пера в руках британского экономиста Джима О’Нила, в то время возглавлявшего отдел экономических исследований Goldman Sachs. Джим всегда был звездой среди аналитиков, лучшим специалистом по валютным рынкам, с 2010 года он возглавлял Goldman Sachs Asset Management, а с января 2014 года является почетным профессором экономики Манчестерского Университета. (Довелось в прошлом дважды пообщаться с Джимом – приятнейший, интересный дядька. Он кстати не так давно популяризировал новую аббревиатуру – МИНТ, объединяющую Мексику, Индонезию, Нигерию и Турцию. Я пытался объяснить, что акроним МИНТ уже занят, но он, кажется, не понял :))) О’Нил считает создание БРИКС-банка позитивным явлением, которое выявило проблемы мировой системы экономического управления, отставшей от изменений в мировой экономике за последние десятилетия. В интервью CNBC он сказал, что банк БРИКС может рассматриваться как своего рода символический “проект тщеславия” для всех стран коллективно, и как возможность для Китая на “цыпочках” поэкспериментировать с более глобальной ответственностью. Также он добавил, что “надо посмотреть, что они реально хотят делать с помощью [этого банка]”. Структура и цели Структура банка изначально будет разделяться на два “кошелька”: фонд для кредитования проектов развития (NDB – New Development Bank, “мини-альтернатива Всемирному Банку”) и пул валютных резервов для компенсации непредвиденных внешних шоков (CRA – Contingent Reserve Arrangement, “мини-альтернатива МВФ”). Изначальный капитал NDB – $10 млрд. (по $2 млрд. от каждого учредителя), разрешенный капитал – $100 млрд. Размер CRA – $100 млрд. ($41 млрд. от Китая, $5 млрд. от ЮАР, и по $18 млрд. от остальных). Однако, в отличие от IMF, CRA не будет фондом в прямом смысле слова, а вместо этого будет набором двусторонних обещаний предоставить резервные средства по необходимости в случае трудностей. Основной задачей NDB будет финансирование инфраструктурных проектов в странах БРИКС с разрешенным уровнем до $34 млрд. в год. По требованию Индии, “размывать” капитал никакому участнику без согласия остальных 4 не позволено, а при вступлении новых членов, общая доля изначальных участников не может опускаться ниже 55%. Основной задачей CRA будет предоставление поддержки на случай глобальных проблем ликвидности и давления на национальные валюты стран БРИКС, а также потенциально и другим странам. Дополнительные вливания в NDB сверх разрешенного уставного капитала будут производиться через приобретение облигаций, что означает, что даже если Китай будет выкупать весь их объём, это не повлияет на его вес при голосовании всяческих инвестиционных комитетов, так как репрезентация зафиксирована равным участием в уставном капитале. Подобное равенство сильно отличается от устройства, скажем, Всемирного Банка, в котором Китай – вторая по размеру мировая экономика – имеет меньше голосов, чем страны Бенилюкса. Немного исторической перспективы и сегодняшней действительности Как гласит мой университетский учебник за авторством знаменитого Энгуса Мэддисона (Angus Maddison, “The World Economy: A Millennial Perspective”), на момент 1750-го года доля Индии в мировом ВВП составляла 24.5%, Китая – 33%, а совокупная доля Великобритании и США – 2%. К слову сказать, вышеупомянутая статистика поразила западный академический мир, когда её впервые озвучил бельгийский экономический историк Поль Байрох в 1983 г., после чего Мэддисон и начал свои знаменитые исследования. Сегодня Бразилия, Россия, Индия и Китай входят в 10 самых крупных экономик мира, и как бы западный мир ни хотел считать их “развивающимися”, Джим О’Нил утверждает, что “они всё больше и больше становятся драйверами всего позитивного развития в мировой экономике”, и называть их “развивающимися” – идиотизм, вместо этого их надо называть “рынками роста”. В PriceWaterhouseCoppers считают, что ВВП Китая перерастет ВВП США к 2017 году по паритету покупательной способности, а к 2027 году – уже по рыночному валютному курсу. Аналогичные ставки PwC делает касательно России против Германии к 2020 и 2035 году соответственно. Всемирный Банк, Международный Банк Реконструкции и Развития и МВФ были созданы в результате Бреттон-Вудской конференции в июле 1944 года. Джон Мейнард Кейнс тогда предлагал создать новую мировую резервную валюту “банкор”, которая выражалась бы в золоте, а все остальные валюты – в ней. США это никак не устраивало, и планам Кейнса было не суждено воплотиться в жизнь. В этом плане БРИКС-банк, конечно, является также и инструментом снижения зависимости от доллара, именно в котором содержаться более 60% мировых резервов, и который США так систематично обесценивает. Такие “развивающиеся” страны, как Китай и Индия, производя товары с низкой себестоимостью, экспортируют их в США, которые расплачиваются в долларах. Эти доллары затем в виде резервных инвестиций возвращаются в США, и через центральную банковскую систему спускаются до американских БВУ, которые потом под мизерные проценты кредитуют американского потребителя на приобретение жилья, машин, техники и т.д. Во многом именно дихотомия доллара как американской национальный валюты и мировой резервной валюты позволяет США наслаждаться дешевым кредитованием (спору нет, США – самая эффективная экономика в мире и т.д., но что если бы доллар не был резервным?). Создать создали, что дальше? БРИКС-банк, наверное, является самой значимой инновацией в институциональной структуре фондирования мирового развития со времен создания ЕБРР в 1991 году. А какое многонациональное равенство, просто загляденье: первый президент – индус, первый председатель управляющего совета – россиянин, первый председатель совета директоров – бразилец, основная штаб-квартира – китайская, вторая штаб-квартира – африканская. Кстати говоря, в ротации президентства Китай – на последней очереди. Вот разве что экономики стран пресловутой аббревиатуры мало что объединяет, кроме “развивающегося” статуса: ВВП Китая в 28 раз больше ВВП Южной Африки, доход на душу населения в России в 10 раз больше, чем в Индии, неимоверно разные культуры, и т.д. Хотя, с другой стороны, конечно, Китай с Россией объединяет авторитарная власть, а всех их – коррупция. Бреттон-Вудские институты десятки лет потратили на выстраивание своей далёкой от совершенства системы, при том, что большинство стран-учредителей – либеральные демократии. БРИКС-банк, который лидеры стран-участниц желают позиционировать в ряду с мировыми институтами развития, столкнется с большой проблемой выдерживания стандартов прозрачности, управления, качества процедур кредитования, не говоря о банальной нехватке кадров мирового уровня – если кроме популизма принимать во внимания политические и структурные реальности экономик стран БРИКС. Всем интересующимся людям, думаю, понятно, что Китай, чей собственный Банк Развития (CDB) уже сегодня кредитует намного больше ($240 млрд. за 2013 г.), чем Всемирный Банк ($52.6 млрд за 2013 г.), мог бы без особых усилий прокапитализировать институт в несколько раз больше БРИКС-банка. Однако Китай здесь играет более хитрую игру в плане получения доверия и авторитета в международном сотрудничестве и управлении, приняв равное меньшинство в капитале и, соответственно, репрезентации – по крайней мере, формально. Лично я считаю, что странам с малоразвитой инфраструктурой и примитивной политико-экономической системой, намного важнее проводить фундаментальные реформы в части либерализации, транспарентности, рынков капитала и механизмов трансмиссии экономической политики, чем иметь субсидированный банк на основе существующих проблем с компетенцией и коррупцией. Банк развития, такой как, к примеру, ЕБРР, стремится предоставлять кредитование тем заемщикам, которым он может помочь наладить корпоративное и государственное управления, обучить качественным процедурам и дать доступ к технологиям. Как это сможет делать банк, чьи страны во многом страдают от острой нехватки вышеперечисленного, я ответить затрудняюсь. Конечно, все может обернуться намного позитивнее, если и у стран будет не только искреннее желание создать качественный институт, но и механизм контроля независимости и профессиональности его управленческой команды, не говоря о симметричной внутренней поддержке его деятельности всеми государственными органами на территории каждой страны-участницы. Из чисто операционных трудностей, у БРИКС-банка можно представить: 1) неочевидность и малочисленность набора высоко-качественных инвестиционных проектов; 2) ограниченная способность банка отслеживать исполнение проектов, коррупцию и эффект на экономику; 3) сложность достижения политической независимости и неаффилированности к проектам, не обязательно имеющим очевидный позитивный эффект для экономики в целом, но тем не менее попадающим под интересы лиц, приближенных к власти. Ануар Ушбаев, Managing Partner, Tengri Partners