В.Христенко: "Сопротивление уже чувствуем"

1 января 2015 года должен вступить в силу договор о Евразийском экономическом союзе. Как признает председатель коллегии Евразийской экономической комиссии Виктор Христенко новый союз ломает сложившиеся схемы управления в трех странах. «Степень конфликтности высока: ведь никакая бюрократия не хочет расставаться с властью», - отмечает он. — Национальные правительства сопротивляются интеграции? Есть конфликты? — Конфликтов пока нет, но сопротивление уже чувствуем. — Приведите пример. — Мы подписали соглашение об услугах в рамках базового пакета. В нем, надо признаться, много изъятий — около 80. Эти изъятия — определенный компромисс, потому что хотели продвинуться с соглашением по Единому экономическому пространству (ЕЭП). Теперь опять встал вопрос: давайте вернемся к этому списку. И что вы думаете? Мы получили от стран еще около сотни предложений о новых изъятиях. — Национальные правительства пытаются вернуть себе переданные полномочия? — Было бы странно, если бы было по-другому. Считаю, это естественный процесс. — Сколько в представленном списке изъятий, которых хочет Россия? — Будете смеяться — ни одного. Хотя сначала, знаю, желание тоже было у отраслевиков. Но правительство РФ устами своего уполномоченного — Минэкономразвития ответило нам, что Россия не подает ни одного предложения и считает, что этого допускать нельзя. Я, если честно, был счастлив, когда увидел этот ответ. Изъятия как раковая клетка: если запустить, то разрастется и уничтожит все. — Что теперь делаете с представленными вам новыми изъятиями? — Пока обсуждаем (смеется). — Три страны Таможенного союза (ТС) абсолютно разные, у всех свои особенности, иногда кажется — несопоставимые. С Казахстаном легче, чем с Белоруссией? — Мы разные, верно. У нас порой противоположные взгляды на некоторые вещи, опыт, отличающийся друг от друга. Но тем и интереснее задача — перейти на единую правовую базу, которая позволит реализовать четыре свободы — передвижения товаров, услуг, капитала и рабочей силы. — Комиссия работает почти год. Можете чем-то уже похвалиться? Со стороны кажется, что вы сплошной бюрократией занимаетесь. — У нас действительно было много организационных вопросов, можете называть это бюрократией. Без этого не обойтись никак. 2 февраля этого года был первый рабочий день: тогда вышло девять человек. Такой был у нас штат. Провели первое заседание и тогда же приняли первые решения. С тех пор пошло становление организации: уже работает 675, а в следующем году будет уже более 1000. Как видите, достаточно большая организация. За это время мы провели 36 заседаний коллегии, приняли около 300 решений, большинство из которых — решения прямого действия. Были и такие, когда приостанавливались решения национальных правительств. Считаю, что машина уже работает, механизм запущен. Это касается тарифной и нетарифной политики, таможенного администрирования, защиты единого внутреннего рынка, технического регулирования. И это, в первую очередь, про свободу движения товаров. Остальные свободы — движения услуг, капитала и рабочей силы — пока в проработке. С 1 января этого года вступили в силу 17 новых соглашений по ЕЭП. — Они какие-то очень общие. — Они носят рамочный характер. Дальше эти 17 соглашений должны развернуться в 52 нормативно-правовых акта, которые станут инструментами прямого действия. Это в том числе ряд международных договоров. Большой пакет документов — больше 10 — касается конкуренции. В них определяется все: от понятия трансграничных рынков до процедур обращения с заявлениями и методик проведения расследований. К 1 июля 2013 г. будет принят модельный закон о конкуренции. — Получается, комиссия станет международным антимонопольным комитетом? — Международным антимонопольным комитетом, который будет расследовать все ситуации, связанные с трансграничными рынками. Мы будем следить за нарушениями, которые допущены на территории не одной страны, а как минимум двух. Это серьезно и с точки зрения предмета, и с точки зрения последствий. Случаи будут рассматриваться весомые и резонансные. Сфера очень чувствительная. — Когда вы доделаете антимонопольный пакет договоров? — К 1 июля следующего года он должен полностью вступить в силу. Решение о трансграничных рынках, надеюсь, будет принято на декабрьском саммите президентов. — После того как ЕЭК станет заниматься антимонопольной деятельностью, национальные ФАС станут меньше? — Если говорить о кадрах, то это дело национальных правительств. Может быть, они перекинут освободившихся сотрудников на другие сферы. Не знаю. Но вы тоже должны понимать, что сотрудников, которых мы берем на работу в ЕЭК, мы не с улицы набираем. Многие к нам приходят из министерств и ведомств, в том числе российских. К нам, например, перешла компетенция по проведению расследований, по принятию и применению мер защиты внутреннего рынка. До сих пор это было национальной компетенцией, ее реализовывали национальные министерства. Перешла вместе с основными кадрами. — С регулированием товарных потоков все более или менее понятно, а с регулированием услуг как обстоит дело? — Это тяжелое направление. Но заниматься им нужно: если посмотреть на ВВП трех стран союза, то в его структуре услуги составляют около 56%. Спектр услуг огромен — от транспортных до финансовых. — Оказание услуг очень важно для бизнеса. Пока вы их не унифицируете, вряд ли можно говорить о едином экономическом пространстве. — Сфера услуг не только важная, но и более чувствительная, каждый сектор специально организован. Ее невозможно выстроить по горизонтали, как, например, конкуренцию. Банковские услуги — одна история, транспортные — другая. Так что предстоят непростые переговоры по унификации сферы услуг. Скорее всего результат будет виден за пределами 2015-2017 гг. Тогда унификация законодательных норм достигнет такой степени, что лицензии, полученные в одной из стран на осуществление деятельности, позволят беспрепятственно реализовывать эти услуги на территории любой из трех стран. — Над какими соглашениями еще работаете? — По транспорту, энергетике, естественным монополиям, макроэкономике, валютной политике. У всех соглашений разная перспектива глубины. По конкуренции нужна единая политика, чтобы рынок чувствовал себя одним рынком. Возможно, что в конечном счете мы подготовим кодекс по конкуренции. В валютной и макроэкономической политике мы выйдем на согласованную политику, но очевидно, что единых правил для всех не будет. — То есть к созданию единой валюты мы не стремимся? — Сейчас такая задача не стоит. Пока мы занимаемся формированием ЕЭП. Работы много: 17 базовых соглашений развернуть в 52, которые потом надо сопроводить всей исполнительской документацией. После этого будем двигаться дальше. ЕЭП с наднациональной управленческой компетенцией — второе в мире объединение такой глубины. Никто, кроме нас и Евросоюза, не шагнул так далеко. В ЕС возник валютный союз, только когда часть стран оказалась к этому готова. Может быть, в какой-то момент страны ЕЭП тоже подойдут к этому рубежу. Если тогда лидеры стран посчитают необходимым к этому двигаться, значит, будем двигаться. Сейчас мы не готовы к тому, чтобы валютный союз состоялся. Думаю, надо двигаться последовательно. Вот завершим к 2015 г. базу формирования Евразийского экономического союза, профункционируем пару лет, тогда, возможно, определится следующая цель. Опыт Европы надо изучить. Надо посмотреть, как валютный союз в ЕС переживет финансовый кризис. Я не являюсь евроскептиком, но уже понятно, что, работая над интеграцией, надо больше обращать внимание на глубину, чем на широту. Евросоюз расширялся, когда мировая экономика росла вверх. И мне кажется, что в этот момент потерялась глубина, были упущены вещи, связанные с финансовым сектором, в том числе с банковским регулированием, с макроэкономикой, с налогово-бюджетной политикой. Только сейчас ЕС решил унифицировать банковский надзор. Это существенный шаг для углубления интеграции. Правильное решение. — ТС, опираясь на опыт стран ЕС, теперь будет развиваться только в глубину, а не в ширину? — Глубина — как корни. Без них не будет никаких листьев. Дунет ветер — и все, повалится дерево! Чтобы масштабно расширять союз, нужно иметь серьезную глубину интеграции. — А как же другие страны? Президент России Владимир Путин, например, говорил о том, что Украина могла бы стать участником союза. Другие страны тоже, может быть, захотят присоединиться. — Лучше жить, как сейчас говорится, в 3D-измерении: и в глубину, и в ширину, и в высоту. Неправильно, конечно, развиваться в закрытом режиме, надо быть готовыми к тому, что появятся партнеры. Сейчас формально мы имеем только одно обращение — Киргизии. Создана рабочая группа, подготовлен и утвержден план работ. План небанальный: надо сделать оценки не только возможностей и рисков для Киргизии и стран ТС, но и оценить состояние нормативно-правовой базы, а также обязательства страны перед ВТО. Киргизия вступала в ВТО давно, условия вступления в эту организацию от российских, например, отличаются. К ноябрю следующего года мы подготовим «дорожную карту» присоединения Киргизии к ТС. — А как же Украина? — Мы работаем только по одной заявке на вступление. Все остальное является продуктами масс-медиа и внутренней политики стран. Украина, как видим, живет внутри дискуссии, куда вступать — в ЕС или ТС. — А можно и туда и туда? — Наверное, это был бы идеальный вариант. Но в двух таможенных союзах одновременно состоять нельзя. Это как многоженство (смеется). — Есть другие желающие попасть в ТС? — Недавно мы с правительством Армении договорились, что подготовим меморандумы, аналогичные украинским. Мне кажется, что движение с Арменией может быть даже более интенсивное, чем с Украиной. — Может быть, вы имеете в виду, что вы в ТС можете пригласить не только страны бывшего СССР, но и других, более отдаленных соседей? — Не надо так говорить — «пригласить». Мы не банкет организуем, на который созываем всех желающих. Нам бы со своими проблемами справиться. От того, насколько эффективно мы отстроим интеграцию на троих, будет зависеть наше будущее, а также желание других стран к нам присоединиться. Интерес к нам будет только благодаря очевидной динамике, появлению нового источника роста, который даст расширенный рынок. Кстати, в этом году мы зафиксировали, что темпы роста взаимной торговли стран ТС в 2 раза выше, чем внешней торговли. Рост экономики начинает происходить за счет расширившегося внутреннего рынка. Вот вам первый эффект от ТС. И заметьте, что такой эффект происходит при вступлении России в ВТО, при открытии рынков. И структура взаимной торговли между странами ТС гораздо более здоровая, чем структура внешней. Если в первом случае продукция ТЭКа в структуре занимает 37%, то во втором — аж 74%. Взаимная торговля в этом году у стран ТС выросла примерно на 10%, а внешняя — на 4,7%. Но наша сверхзадача — не только свой рынок освоить, но и завоевать внешний. — Есть мнение, что Россия теряет от участия в ТС. В Казахстане, например, гораздо удобнее и проще вести бизнес, налоги там тоже ниже. — Налоги даже в ЕС неодинаковые. Я не говорю, что это хорошо, это — факт. Посмотрите последний пример с Францией: там повысили подоходный налог — и многие налогоплательщики уходят в соседние страны. Но это осознанное решение французских властей, было бы смешно в этой ситуации осуждать тех же бельгийцев, где теперь регистрируются многие французские налогоплательщики. — Не получилось ли так, что, открыв границы, Россия вступила в конкуренцию с партнерами? Уходят российские компании в Казахстан? — У меня нет точного ответа на этот вопрос. Но если посмотреть рейтинг Doing Business Всемирного банка, то Россия на 112-м месте, Белоруссия — на 58-м, а Казахстан — на 49-м. Рядом с рейтингом можно положить статистику создания новых предприятий. В Казахстане динамика учреждения компаний выше, если сравнивать с другими странами — участницами ТС. Вот и думайте. Конкуренция между юрисдикциями есть, и это блестяще. Стимулирует всех принимать у себя лучшие административные практики. — Россия из года в год повышает акцизы на табак и алкоголь. А в Белоруссии и Казахстане акцизы ниже. Вы не думаете, что эта разница делает бессмысленным всякое повышение акцизов Россией? — У всех стран разные подходы к акцизам: одни считают, что это фискальный инструмент, другие придают этому дополнительные смыслы, например борьбы с табакокурением. Но в этой сфере надо принимать гармонизированную политику взимания акцизов. Очевидно, сейчас алкогольный рынок и рынок табака выведены за пределы единого рынка, они регулируются национальными правительствами. А это барьер для развития. Приведу еще болезненные примеры изъятий: лекарственные средства и изделия медицинского назначения. Если говорить об этих товарах, то мы уже наработали соглашения, которые должны создать единые рынки лекарственных средств и изделий медицинского назначения. Мы хотим унифицировать нормы для обращения той или иной продукции, чтобы все, опираясь на них, могли развивать индустрию. То же самое с алкоголем. Сейчас страны ТС обсуждают варианты выравнивания акцизов. По проекту, который готовился нашей комиссией, предлагается странам гармонизировать ставки акцизов, но дифференциация в определенных рамках допускается. Сейчас обсуждается именно такой вариант, но когда договоримся — не знаю. — То есть Белоруссии и Казахстану предложено подтянуть акцизы под Россию? — Речь идет о том, чтобы акцизы постепенно поднимались. Акцизы на алкоголь и табак влияют не только на сборы в бюджет, но и на здоровье нации. Полагаю, надо на это так смотреть. — Но, может, например, казахам не надо так поднимать акцизы, потому что они меньше русских пьют… — Безусловно, этот фактор тоже надо учитывать. Но алкоголь и табак влияют на здоровье и продолжительность жизни граждан. Нельзя на это закрывать глаза. Так что у стран ТС один путь — гармонизировать налоговую составляющую. — Единый рынок электроэнергии у стран ТС — несбыточная мечта? Например, Россия со своим рынком разобраться не может, куда уж замахиваться выше… — Это правда. Но, положа руку на сердце, скажу, что ЕЭП без гармонизации рынка электроэнергии или согласованной транспортной политики будет незавершенным. Бизнесу такие изъятия будут помехой и даже бременем в работе. Речь идет не только о резидентах, но и о представителях других стран. Приходит, например, в одну из стран ТС бизнесмен и узнает вдруг, что он стал участником перекрестного субсидирования — за счет него начинают дотировать других потребителей. Это ужасная история! И надо признать, что от решения этой задачи мы стоим очень далеко. Хотя технологически когда-то все страны ТС были в единой энергосистеме. Так что технологически, считаю, все страны готовы. А вот с точки зрения функционирования рыночных структур и правил у нас три разных сюжета, существенно отличающихся друг от друга. Тем не менее убежден: мы можем и должны двигаться к формированию единого рынка электроэнергии и единым правилам поведения на нем. Иначе рано или поздно этот сегмент будет тормозить развитие других секторов. — Комиссия занимается объединением рынка электроэнергии? — Мы такую задачу приняли к разработке. Уже запускаем такое исследование. На это уйдет года два. Промежуточные результаты будем предъявлять главам правительств и государств, чтобы получать акцепт на дальнейшие шаги в этом направлении. Сейчас готовим концептуальные документы, которые подтверждали бы возможность и целесообразность работ по объединению рынка электроэнергии. Когда мы говорим о едином энергетическом рынке, вовсе не имеем в виду, что надо сделать, например, одну сетевую компанию. Это вовсе не значит, что кто-то кого-то начнет поглощать. Речь идет только о том, что правила функционирования этих сложных рынков должны быть едиными. Надо, чтобы инвестор в любой стране ТС чувствовал себя одинаково. То же самое с транспортными услугами. — Вы имеете в виду формирование единого транспортного пространства? — Да. Нам не нужны искусственные барьеры. Если уж замахнулись на ЕЭП, то транспортные коридоры — авиационные, железнодорожные, автомобильные — должны быть логичными и согласованными. Комиссия уже готовит концепцию единой транспортной политики. Недавно наш министр Даниал Ахметов обсуждал эту тему с министрами транспорта трех стран, включая формирование пакета документов для единого евразийского неба всех участников союза. — Президент недавно сказал о необходимости создания третейского суда для стран ТС. Этим тоже комиссия будет заниматься? — К 2015 г. мы должны завершить подготовку договора о Евразийском экономическом союзе. Этот большой документ должен вобрать в себя многое: кодифицированную базу ТС и ЕЭП. Он также должен в себя вобрать обновленные институты Евразийского экономического союза. Наша комиссия — исполнительный орган, но там же будут и парламентские и судебные органы. Уже есть суд «Евразэс», но судят там в основном нас, поскольку он направлен на рассмотрение споров правительств и хозяйствующих субъектов с исполнительными органами ТС. А третейский суд может разрешать споры иного характера. Его наличие — дополнительная гарантия для инвестора.

Источник: Ведомости