Как и обещал, про банк (из трех букв) и шахматно-финансовые теории. Если что-то недоговорю или на какие-то вопросы не смогу ответить, прошу меня простить – не все еще спокойно на нашей планете.
Часть 1. Дебют
Очень длинно и скучно, но необходимо для понимания дальнейшего – позволю начать издалека. После 1991 года в стране открылось огромное количество банков. По мере естественного отбора к середине 90-х осталось несколько государственных или полугосударственных: Алем (ВЭБ), Туран (Промстройбанк), Агропромбанк, КРАМДС, Сбербанк Казахстана, а также новые банки, появившиеся в новое время, – Казкоммерцбанк, Центрбанк (именно так он назывался, пока его Нацбанк не заставил переименоваться), Астана-Холдинг банк и другие. Надо отдавать отчет в том, что нефть и металлы тогда стоили очень дешево – $10-$15 за бочку, государство было очень бедным. Бюджетникам деньги платили с задержкой, социальные пособия были мизерными. Инфляция была высокой, а, как тогда говорили, “народнохозяйственные связи развалены”. Несмотря или, скорее, благодаря этому государство проводило очень важные, смелые и полезные реформы.
В течение 90-х годов на банковском рынке происходили важные перемены. Сембаев, а именно он в хорошем смысле “отец” банковской системы, применил совершенно прогрессивные по тем временам правила как к самому Нацбанку, так и к коммерческим банкам. Например, в начале 90-х Нацбанк мог выдавать кредиты коммерческим фирмам, как правило, под давлением правительства, а по сравнению со многими коммерсантами тех времен братья Сутягинские покажутся Джобсом. Ликвидировали все мелкие, схемные, бандитские и прочие банки. Оставили только жизнеспособные. Профессиональных банкиров тогда было мало, а потребности правительства большие.
В течение 90-х правительство своими художествами типа кредита на посевную и уборочную, покупки за валюту не пойми чего и не без помощи “банкиров партии”, того же КРАМДСа, благополучно довело абсолютно все госбанки до ручки. А тем временем молодые голодные новые банки постепенно росли и пытались занять нишу больших. Но у всех была одна общая проблема – недостаток капитала. Отвлекусь на минуту и постараюсь объяснить суть проблемы тем, кто не разбирается в банках.
В нашей истории мы будем к этой проблеме постоянно возвращаться и понять ее необходимо.
Что такое банк (для чайников)? У банка есть капитал. Капитал – это те собственные деньги, который учредитель внес в банк. Например, $1 миллион. По ним не начисляются проценты, это капитал банка. Теперь банк начинает занимать деньги. Например, на $5 миллионов он привлек депозитов населения и компаний – по ним банк платит проценты, еще на $3 миллиона выпустил облигации – по ним банк платит процент держателям облигаций, еще $1 миллион банк занял у другого банка – межбанковский кредит, и по нему банк тоже платит процент. Итого у банка $10 миллионов, из которых $1 миллион – собственный капитал, а $9 миллионов – заемные деньги, которые спустя какое-то время надо будет вернуть с процентами. Есть нормативы Нацбанка, их много, но нам важен один. На $1 капитала нельзя привлечь больше чем $12 чужих денег. Хочешь привлечь $24, тогда учредитель должен внести в капитал еще $! 2:24…
Итак, у банка есть $10 миллионов. Он может выдать кредиты, причем с процентом выше, чем процент, который сам банк платит по депозитам, – ведь банк должен зарабатывать. Предположим, что мы выдали кредитов на $7 миллионов. Банк может дать кредит другому банку, которому эти деньги нужны сильнее и поэтому он заплатит высокий процент, $1 миллион. Банк может купить себе здание, автомобиль, самолет даже может купить, НО эти активы банку прибыли не принесут, одни расходы. Поэтому нормальные и устойчивые банки экономят на всем что возможно. Поэтому самолет не купили, офис и автомобили купили еще на $1 миллион. Вдруг к ним придут депозиторы, клиенты и потребуют немедленно вернуть их деньги. Значит, в банке должны быть наличные деньги, которые он может выдать депозиторам прямо сейчас. Еще миллион.
Итого в нашем банке все хорошо устроено. А вот в казахстанских банках того времени все было не так. У них не было капитала! Депозиты были, кредиты были, машины и офис были, но капитала не было. Во-первых, Нацбанк не особенно это требовал, а во-вторых, у акционеров не было денег, чтобы этот капитал внести. У государственных банков капитала уже не было (потеряли за счет постоянных убытков), а у частных банков его еще не было, а акционеры – будущие олигархи – были бедны и горды, как д’Артаньян.
Часть 2. Дебют (продолжение) и новый век
Итак, мы остановились на том факте, что государственные банки лежали в руинах, а новые банки еще не имели капитала, хотя всеми банковскими атрибутами обзавелись. Еще один важный момент, что до 1997 года в банковской системе совсем не было иностранных денег. Нет, были ABN AMRO и KZI (Zirat), но это были эдакие компактные фактории, которые обслуживали немногочисленные, но растущие числом и размером иностранные компании.
У местных банков до 1997 года доступа к рынкам капитала не было. Были корсчета (взаимные счета) с иностранными банками, позволявшие проводить платежи в разных валютах. Источники денег банков были сугубо местные. Эдакая пастораль и мечта антиглобалиста. Конечно, богатые агашки были и тогда, но уровень их благосостояния никак не мог стать локомотивом развития финансовой системы. А про население, которое едва перестройку и Гайдара пережило, и говорить нечего. В бизнесе начались зачатки специализации – кто-то предпочел оставаться “скорее банкиром”, а кто-то видел больше перспектив в промышленных активах. В процессе эволюции ряд бизнесменов отказался от намерений быть банкирами.
Небольшой факт, о котором мало знают. У "Астана-Холдинг" был свой банк, который назывался Астана-Холдинг Банк. В какой-то момент он присоединился к Казкоммерцбанку, покойный Ержант Татишев и Мухтар Аблязов стали замами в объединенном ККБ. Но романтические времена “нового поколения”, “мы вместе” быстро столкнулись с реальностью. Началась жесткая конкуренция между всеми и повсюду. Параллельно шла “большая приватизация”. Это другой большой сюжет для историков, но результат известен. Победителями стали иностранцы (Миттал, Харрикейн) либо “более опытные предприниматели” (ENRC, "Казахмыс"), более сведущие в механизмах принятия решений. Сразу скажу, получить такие активы по той цене в то время было чрезвычайно перспективно, но это не была манна небесная. Цены на нефть и металлы были низкими, а денег было мало.
После знаковой истории “Бутя и Кармет” молодой бизнес пошел во власть. Прелесть ситуации была в том, что счетный комитет только зарождался, никаких "Самруков" не было, а государственные карьеры делались быстро. Надо отметить, что самым взрослым бизнесменам было лет тридцать, и поначалу намерения “все исправить” были искренними. Но в какой-то момент все увидели, сколько финансовых потоков лежит в государственных компаниях под управлением “красных директоров”. Никакой ночной клуб, парфюмерный магазин, спиртзавод или СТО по ремонту "тойот" не сравнится с не самой крупной госкомпанией, которая возит цистернами нефть с Тенгиза или ремонтирует рельсы по всей стране. А самое главное – деньги этих компаний могли стать реальной базой для депозитов новых банков! Интерес к банкам как инструментам бизнеса снова вырос. Все государственные банки были так или иначе объединены, а затем приватизированы. Ничего не напоминает?
Ничто не ново под луной. Появились и новые игроки, такие как АТФ, Нурбанк. Госбанки превратились из гадких утят в прекрасных лебедей: Тураналем (Промстройбанк+ВЭБ), Халык (Сбербанк), Наурыз (Агропромбанк), Темирбанк (банк железной дороги). Борьба за активы привела и ужесточению политической борьбы. Все эти детективные истории про “киндерсюрпризов”, попытки государственных переворотов и прочие пикантные приключения были отражением той серьезной борьбы, которая шла за финансовую (да и не только финансовую) систему. К концу 90-х годов сложился прообраз той банковской системы, которую мы видим сейчас. Государства в банках не осталось. Вокруг каждого банка были свои группы влияния. В банках отслуживался весь госсектор, физические лица как клиенты банков особой роли не играли. Иностранных денег в экономике не было. Крупные компании добывающего сектора находились в других частных руках и с местной банковской системой взаимодействовали мало. Век подходил к концу, но собственного капитала (мы к этой теме будем возвращаться) у банков или вообще не было, или было очень мало. По сути, это были колоссы на глиняных ногах. Что-то должно было случиться…..
Часть 3. Дебют, переходящий в миттельшпиль. Миллениум
Правительству нужны были деньги и до кризиса, и после него. Тогда продали две лицензии на мобильную связь, и эти 150 миллионов долларов позволили выдать зарплаты и пенсии многим людям. Продали и Тураналем банк. Весной 1998 года за $72 миллиона. Купил консорциум “Казахстанские инвесторы” во главе с Аблязовым и Ержаном Татишевым. Казкоммерцбанк был основным конкурентом и остановился на $71 миллионе.
А теперь я выражу свое субъективное мнение, с которым многие не согласятся. У ККБ на тот момент были деньги, но не хватало капитала. Цена в $70 миллионов была запредельной. Но ККБ в тот момент уже делал стратегический разворот к консерватизму. Для МА это был шанс – сейчас или никогда. Тем более что 71 миллиона у него не было. Было гораздо меньше. И в этот момент произошло то, что стало настоящим роком для этого банка на всю оставшуюся жизнь.
Если вы очень хотите что-нибудь купить, то, что делаете – занимаете деньги. Покупатель тоже занял денег, в Москве, “по понятиям” и т.д. Как вернуть эти деньги? Из самого банка! Возвращаясь к нашей первой главе – у меня нет капитала. Но я должен расплатиться с кредиторами, которые дали мне деньги на покупку. Ответ: деньги надо взять в самом банке, который я куплю. У вкладчиков. Это как ограбление детского сада в “Джентльменах удачи”. Сказано – сделано. В результате капитал банка сразу после приватизации был уже не нулевым, он был отрицательным.
Вот, кстати, цитата самого МА: “Шаг аукциона был $1 млн. Когда я шел на эти торги, у меня было свободного кеша $5 млн, все остальное было в бизнесе. Еще на $40 млн у меня были гарантии финансирования. На аукционе я сидел за спиной своего представителя, и каждый шаг аукциона после цены в $60 млн для него был таким тяжелым, что я толкал его в спину, заставляя поднимать руку. Деньги занял в банках”.
Накануне забега между банками, который продолжался практически весь конец 90-х и большую часть 2000-х, у этого банка изначально был врожденный дефект, отрицательный капитал. У других банков он был недостаточным, но позитивным, в худшем случае нулевым, но не отрицательным. Во второй половине девяностых в Алматы (тогда еще столице) были замечены первые западные инвестбанкиры. Еще раньше появились миссионеры финансовой церкви из EBRD и IFC (так называемые международные финансовые институты). Инвестбанкиры, прочитав The Economist, осознали, сколько всего есть в этой стране с труднопроизносимым названием.
Институты требовали реформ. Общий вердикт был таков: Казахстан готов к тому, чтобы быть участником рынков капиталов. Сказано – сделано: в мае 1998 года Казкоммерцбанк впервые разместил еврооблигации на $100 миллионов. Впервые источником ресурсов местного банка стали не местные, а иностранные деньги.
А осенью 1998-го разразился мировой финансовый кризис. Что это такое и почему он произошел, никто особенно не понимал, хотя “теорию длинных волн” Кондратьева в университетах проходили. Цены на нефть и металлы достигли минимума. В Каламкасе и Жанаозене начали консервировать скважины. Надо было делать девальвацию. Помню мрачную пресс-конференцию в Нацбанке. Всем было тяжело, но никто грязью не кидался. Накануне ночью по телевизору выступил премьер (Балгимбаев) и объяснял, почему другого выхода нет. Но, как ни странно, этот кризис стал точкой разворота. Мировая экономика очистилась, Китай расправил плечи, Силиконовая долина задышала полной грудью. Началось наше экономическое чудо. Нефть животворящая начала расти в цене. И началось мирное сосуществование “двух экономик Казахстана”.
Часть 4. Миттельшпиль. 1998-2008. Откуда у банков появились деньги
Сладкое слово Bonanza! Столь нелюбимые впоследствии рейтинговые агентства соревновались в том, кто первый похвалит нашу экономику. Нефтяники и металлурги начали богатеть так, как им самим никогда не верилось. Стала хорошеть красавица-столица, полные самолеты подростков отправились набираться знаний за рубеж. Вывозимые из страны деньги каким-то неведомым образом стали возвращаться в виде "Лексусов" (не делали тогда "Бугатти", да и нефть всего $30 пока еще была). В обществе стало укрепляться чувство стойкого социального оптимизма. Экономика как бы разделилась на две части.
В одной части получали лицензии на разведку нефти, строили трубопроводы, вели переговоры с китайцами, строили электролизные заводы. В приемных финансовых директоров сырьевых компаний рядком сидели лондонские инвестиционные банкиры со своими презентациями. Денег в мире было много и не только для Казахстана. Россия, Азия, Бразилия. Кредитные рейтинги сырьевых компаний были выше, чем у банков, значит, сырьевики могли брать деньги в Лондоне и Нью-Йорке дешевле, чем местные банкиры. Роль банков сводилась к конкуренции за то, кто банкомат в вестибюле поставит или "зарплатные карточки" сотрудникам выдаст. Сырьевики жили в своем мире. У банков была своя жизнь. Во-первых, отдельные граждане в стране начали богатеть. Депозиты населения – это уже было что-то существенное и зримое. Появились VIP-клиенты и разные продукты. Розница зашагала в регионы. Богатеям и нарождающемуся среднему классу надо было выдавать кредитки, а ресторанам и бутикам – POS-терминалы.
Но в качестве бонуса банки получили в свои руки нечто другое, что было посильней волшебной палочки. Кредитные рейтинги. Пониже, чем суверенные или Казмунайгазовские, но тоже очень даже приличные. Ничто не мешало делегациям веселых банкиров ездить по миру в road show, рассказывать про замечательную страну, богатую природными ресурсами, лежащую между Китаем и Россией. В банковскую систему потек ручей денег, который со временем превратился в полноводную Обь с Иртышом. Когда истекал срок предыдущих кредитов, банки получали новые, да еще в несколько раз больше. Денег стало много.
Вот тут позволю вернуться к первой главе. Про соотношение собственного капитала и привлеченных денег. 1:12. Чтобы привлечь $12 депозитов, надо положить в банк свой $1. Деньги все приходили, а капитал не увеличивался. Не у всех акционеров были деньги для этого, а может желания. По классическим правилам банки должны были перестать разрастаться в размерах, увеличить капитал за счет акционера, а если нет, то спокойно реинвестировать прибыль в капитал. И вот так процентов по 20 в год и прирастать. Все банки переболели этой болезнью, кто в легкой форме, кто тяжелее, а кто стал навсегда инвалидом. Недокапитализированные банки начали выдавать кредиты формально не связанным с собой компаниям, но очень даже связанным на самом деле. Эти "несвязанные компании" вносили эти деньги обратно в капитал (помните тот доллар, на который можно еще 12 занять). Называлось это "замарафетить отчетность". Когда кредит истекал, то выдавался новый в два раза больше на другие "несвязанные компании", которые гасили кредиты старых "несвязанных компаний" и вносили новый "капитал" в банк (а на эту сумму можно $12 еще взять на рынке). Вот так вот эта пандемия и развивалась.
Надо отдать должное, что у большинства акционеров банков в голове осознание пагубности такой ситуации было. Что не скажешь про аудиторов и регуляторов, которые в тот момент жили на другой планете. Одни (Центркредит) стали расти умеренно, органично. Другие (ККБ, Халык) нашли этот самый капитал, которого им не хватало – они сделали IPO в Лондоне. То есть они уменьшили свою относительную долю в банках и привлекли новых акционеров – международные портфельные фонды, которые внесли эти деньги в капитал. Третьи – АТФ – продали себя полностью и переложили эти проблемы на новых владельцев. БТА и Альянс этого не сделали. Альянс очень хотел этого, но не успел, потому что стартовал в этой гонке банков значительно позже. БТА предпочитал продолжать старый добрый трюк с "несвязанными компаниями". Итак, у банков по-прежнему не хватало капитала. Сумма взятых обязательств (перед иностранцами и местными депозиторами) значительно превышала реальный капитал, который у них был. Ряд банков эту болезнь смог вылечить, а ряд не смог. Большая часть денег банка пришла в виде еврооблигаций и синдицированных займов из-за рубежа. Но это были деньги небесплатные. Надо было их размещать – выдавать кредиты. Вот об этом в следующей главе.
Часть 5. Миттельшпиль 1998-2008. А кому выдавать кредиты?
Итак, количество денег, которое банки заняли внутри страны, а большей частью за рубежом, росло как тесто на дрожжах. Теперь эти деньги надо было кому-нибудь выдать с процентами. И вот тут-то случилась проблема. Сырьевики имели более высокие кредитные рейтинги, за одними стояло государство, а у других были постоянные товарные потоки, которые так любят западные банкиры – Trade finance. Сырьевикам деньги местных банков были неинтересны. Малый и средний бизнес, конечно, был клиентом растущим и важным, но все-таки малым и средним. Да и боялся он банков страшно, при первой возможности пытался с ними рассчитаться. Денег было явно больше, чем заемщиков. Увы, в нашей стране мало бизнесов, ощутимых по размеру, не связанных с сырьем и готовых занимать много денег.
К тому же все эти бизнесы, пользуясь жесткой конкуренцией среди банкиров, постоянно удешевляли стоимость финансирования, да и что греха таить, тоже перегрузились долгами. Банкам требовался killer application, чудесная формула идеального заемщика, который брал бы много денег, расплачивался с кредитами, и все это еще никогда не кончалось бы. Надо отметить, что это не только наших банкиров касается, но и мировую финансовую систему в целом. И, о чудо, появился он – Real Estate – во всех его чудесных обличьях: бизнес-центры, коттеджные поселки, Норман Фостер, ипотека, перецелевка сельхозземель в жилищное строительство, доступное и недоступное жилье, ветхие дома, расселение пенсионеров за 10 тысяч долларов за сотку, цемент на вес золота (сам, признаюсь, грешен), точечная застройка. Этот зверь имел тысячу обличий. Вот это был настоящий МММ.
Простая, как у Маркса, схема: покупаем у акима участок за $10 миллионов, которые берем в банке.Через шесть месяцев продаем за 50. Покупатель взял эти $50 миллионов тоже в банке. Потом продаем за $100 застройщику (который взял кредит в банке. Застройщик берет в банке еще $200 миллионов и достраивает. А потом продает замечательный объект за $500 "конечному инвестору", который взял деньги в банке. Это конец продовольственной цепочки. Кстати, наш банк с отрицательным капиталом умудрился несколько раз вот в этом конце и оказаться. По недомыслию или злому умыслу – вопрос не ко мне. Покупали квартиры по $15 тысяч за кв. м. Ну, про народных инвесторов с 6 ипотечными кредитами рассказывать не буду. И так все знают. Фондовый рынок не создали. У людей осталось две альтернативы – банковские депозиты (по которым платили низкие проценты, – а зачем, ликвидности много) либо "Инвестиционная недвижимость". Появились еще всякие горе-индустриализаторы, строители биоэтанольных заводов, прорывных проектов.
Надо отдать должное коммерческим банкам, несмотря на избыток денег, таких гнали подальше. Хотя БТА как раз таки биоэтанол и профинансировал на пару с БРК (вот сюда все гонимые и шли и окормлялись в те благословенные времена). Портфель кредитов, курируемый рядовым директором крупного банка, стал раз в 20 больше, чем годовые продажи национальной авиакомпании. Появились ведерные нефтяники из рядов банкиров, которые брали кредит в банке, покупали лицензию на нефтедобычу там, где нефти в принципе не может быть, и бурили.
Затем двустволка выстрелила из второго ствола: потребительское кредитование. И сотовые телефоны, и пылесосы в кредит, и экспресс-кредит в самых неожиданных местах, сетевые маркетинги и кидания бутылками. Все шло в ход. Представьте себе на минуту качество заемщика, который эти кредиты брал? Заемщика, который, оказывается, под кредитами с эффективной ставкой в процентов 40-50 подписывался? Ну да ладно.
А есть еще одна очень серьезная вещь, которую необходимо знать. Это правило: банк не должен выдавать кредиты фирмам, связанным со своим акционерам. Если такое происходит, то банк должен немедленно доложить об этом регулятору. Это обкладывается таким большим количеством экономический санкций (провизии и т.д.), что лучше это не делать. Если это делается, то, по сути, это нарушение условий банковской лицензии, а то и уголовное преступление. Кроме того, регулятор должен "до седьмого колена" докопаться до бенефициаров всех компаний – крупных акционеров банка.
Сказать, что банки не выдавали кредитов связанным сторонам – язык не повернется. Но у всех эта болезнь наблюдалась в разных масштабах и в разных проявлениях. Главное, что у большинства эти кредиты вернулись в банк. Или не совсем вернулись. А у нашего бедового банка 75% процентов кредитов были выданы своим компаниям. Помните пропорцию своих и чужих денег в нормальном банке 1:12? А вот тут 0:12. А потом из $12 $9 выдаются самому себе. Это к традиционному лозунгу для кретинов "Это как же можно деньги из частного банка украсть, он же частный!" И так радостно банковская система, как и вся страна, встретила новый 2008 год. Ничто не предвещало беды....
Глава 6. Партия переходит в эндшпиль. Что делать?
В 2008 году начался кризис. Это не был инфаркт, который сразил всех одномоментно. Это была тяжелая болезнь, которая начала развиваться постепенно. Не буду распространяться про мировую экономику. Все и так знают. Закрылись рынки капиталов. Занимать деньги стало трудно, если не невозможно. Упали цены на нефть и металлы. Это была не только казахстанская проблема, всеобщая. Банки уже не могли выходить за рубеж за деньгами. Вся система заимствований, построенная как таблица с календарем – в мае занимаем $750 миллионов, в сентябре – $1,5 миллиарда, а в ноябре еще $500 – приказала долго жить. Надо было расплачиваться с иностранцами, но для этого надо трансформировать кредитный портфель в деньги. То есть заемщики банков должны ускоренно погасить свои кредиты. Чтобы погасить кредиты, заемщики должны продать свои активы. Но кто покупатель? Покупателей больше не было. Ни внутри страны, ни за рубежом. Это был момент горького похмелья. В моменте это называется кризисом ликвидности. Доброкачественный кризис ликвидности – это когда твои активы по-прежнему ценны, просто нет на них покупателя. Нужно время и все наладится. А вот злокачественный кризис ликвидности, когда активы усохли в несколько раз и никогда уже в обозримом будущем такого покупателя не найдется.
К концу 2008 года стало ясно, что банковская система без поддержки государства невыживаема. В первую очередь, как всегда в течение последних 20 лет, требовался капитал. И ликвидность. Государство должно было стать акционером системообразующих банков. АТФ и Центркредит выпадали из этой программы, потому что у них были крепкие иностранные акционеры, которые должны были спасать себя сами. Банки поменьше за рубежом не занимали. Не был свидетелем принятия решений о входе, не буду врать. Вот только мне кажется, что общественное мнение не без помощи оппонентов несколько неточно расставляет акценты. Время покажет.
Вопрос, что мы покупаем, встал перед государством. И может впервые за столько лет оно посмотрело на ситуацию не через розовые очки. Два крупных банка, которые сохранили капитал и здравый смысл, согласились на участие в капитале государства. Один полукрупный банк, который не имел капитала, но сохранил здравый смысл, согласился на 100%-ное участие государства (знаю лично). А вот один крупный банк на такое участие, по крайней мере на предлагаемых условиях, не соглашался (сужу по прессе). Есть несколько моментов, которые важны для вынесения суждений. И нет у меня по ним и для себя ясного ответа. Должно ли было государство входить в капитал банков? Формально говоря, государство несло ответственность по обязательствам банков только в рамках системы гарантирования депозитов. Войти – понести огромные убытки, что, собственно, и произошло. Не входить – атомный взрыв среди кредиторов и огромные социальные проблемы с обманутыми вкладчиками. Если входить, то надо ли было входить во все банки?
Впервые государство заглянуло "туда" не посредством медиума-регулятора. Можно обмануть регулятора, но нельзя обмануть рынок. Никакое IPO нельзя сделать в приличном месте, когда отрицательный капитал и дыра в портфеле. В любом случае государство увидело в БТА картину намного более худшую, чем ему казалось. И, как оказалось, это был очень оптимистичный взгляд на вещи. Большинство банкиров в то время были за похороны. Они, будучи на рынке, хорошо представляли себе истинное качество портфеля БТА. А может и хотели конкурента в будущем убрать. Несомненно, что государство подвергалось и сольному давлению со стороны кредиторов и экспортных кредитных агентств. Посмотрите на Кипр в последние недели – очень похоже.
В начале 2009 года СК стал миноритарным акционером Халыка и ККБ и мажоритарным – Альянса и БТА.
Часть 7. Эндшпиль. Что же там увидели?
Сразу оговорюсь, непосредственно БТА я занимался в 2011 году с мая по конец года. В период до мая 2011 года мои должностные обязанности в "Самрук-Казыне" относились к индустриальной его части. Тем не менее свое мнение я могу сформулировать. Коллеги, работавшие в банке в то время, прошу не стесняться меня поправить. Прошу прощения за округления в цифрах – желающие могут посмотреть разные статьи и статистику того времени. Я так – пунктирно. Отрицательный капитал. Долгов всего на $18 миллиардов. $13 миллиардов перед иностранцами и $5 миллиардов перед населением, фирмами-клиентами и так далее. В активной части 75% кредитов выдано собственным компаниям, в подавляющем числе офшорам с номинальными владельцами.
В дальнейшем офшоры выдают кредиты следующим офшорам и так несколько раз. Активы в конце этой цепи: Россия, Украина, Англия. Никаких залогов у банка по этим кредитам нет. Два различных бэк-офиса, один официальный для "марафета". Другой настоящий в одном из неприметных офисов в городе. Где для операций кешем используются тележки из супермаркета. Там же и хранится часть документов по "несвязанным компаниям". Есть зиц-председатель, который благообразно выглядит и ни в зуб ногой про контору, которой руководит. Правда быстро умотал он в том же направлении, предварительно подписав левую платежку. По ней уже после входа государства без договора и внутренних процедур 300 миллионов ушли на офшор на якобы покупку ценных бумаг. Бумаги куплены не были. Бенефициарами офшора оказались тракторист из Ростова и давно умерший алкаш с Урала. А еще оказалось, что БТА в Москве, Казани, Киеве, Грузии принадлежит не совсем БТА. А еще в качестве залогов по многим кредитам за рубеж – нарисованные в фотошопе левые документы (для регулятора). В прессе об этом много писали тогда, просто, наверное, никто этому не верил. А еще оказалось, что через московский банк в 2008 году в Центробанке России был получен стабилизационный кредит в $1 миллиард, который немедленно матушку-Русь покинул, промчался через счет головного банка и осел в неведомых офшорах. И попали уже на большие деньги российские налогоплательщики. А есть еще кредиты западных банков для "торгового финансирования", где без ведома местных солидных компаний-заемщиков, для которых эти линии и предназначались, деньги от иностранцев шли на собственные проекты банка.
Побежали вкладчики. И правильно сделали. Несколько миллиардов государственных денег сгорели в течение недели. Тут есть еще один лозунг для кретинов: "Я не видел ни одного депозитора, который пострадал бы от Аблязова. Значит это все неправда". Правда, что депозиторам все деньги заплатили из кармана "Самрука". Те, что для индустриализации предназначались. И это тоже большой вопрос, причем тут "Самрук". В мире если банк терпит бедствие, кто должен вводить временную администрацию, предоставлять ликвидность, беседовать с кредиторами. Центральный банк. Нацбанк сказал, что он этого делать не будет и финансирование даст только под залог облигаций "Самрука". Почему индустриальный холдинг, задача которого налаживать корпоративное управление в промышленных компаниях и заниматься диверсиификацией экономики, стал кредитором последней инстанции для подбитого банка? Признаюсь, что вразумительного ответа у меня на этот вопрос нет. Но жизнь продолжается, что-то надо делать.
Что?
Глава 8. Эндшпиль. Что надо было сделать, что сделали, а что не сделали
Собственно, надо было сделать три вещи: 1) адекватно управлять банком; 2) реструктурировать долги перед кредиторами; 3) вернуть активы, выведенные из банка. 1. Управление. Соглашусь с теми критиками, которые скажут, что государство – плохой собственник, что управлять банком должны люди, имеющее на то экспертизу. Были в менеджменте и блестящие профессионалы, которые недолго там проработали, но тем мне менее сделали много полезного для спасения банка и реструктурзизации долгов. В этой ленте на ФБ их вижу. Были люди случайные, вороватые, пришедшие как мародеры и спевшиеся со старыми мародерами. Некоторых нашли и наказали, а многие, наверное, остались безнаказанными. Были и откровенные кретины. Много чего было. Надо понимать главное – этот банк не слушался отломанных рулей и закрылков. В пилотской кабине кого только ни перебывало. Вот только сейчас что-то наладилось. Главная техническая задача – сжать размерность банка до уровня, адекватного размеру "кредитного портфеля" – около 5 миллиардов долларов. То есть до размера среднего по размеру банка. Уменьшить расходы максимально жестко. Этого сделать не удалось. Банк жил как крупнейший в стране с огромным количеством сотрудников и избыточной филиальной сетью. Надеюсь, что за 2012 год новый менеджмент добился в этом деле прогресса.
Другой вопрос, где место этого банка на конкурентном рынке. Ранние бизнес-планы поражали своей наивностью – за три года увеличим долю на рынке корпоративного кредитования на 20%, на рынке розницы – на 25% и далее в том же духе. При этом все конкуренты расступятся и уступят инвалиду все эти места на рынке. Надеюсь, что сейчас у менеджмента такое понимание присутствует.
Вывод: с первой задачей не справились.
Второе. Реструктуризация внешних обязательств. Их пришлось сделать две. В 2010 и 2012 годах. Сам в этом я не участвовал, поэтому сужу со стороны. Первая реструктуризация была неминуема, но половинчата. Реструктурировали, реструктурировали и недореструктуризировали. Все базировались на гипотезах бизнес-плана, который был совершенно нереалистичен. Но и кредиторы и Самрук так устали от этого ужаса без конца, что подписали его. Но все понимали, что этот пакт Молотова-Риббентропа очень хрупок и недолговечен. Так потом и случилось.
Решение о второй реструктуризации принималось в 2012 году. Это было очень тяжелое решение. Сравню его с решением врачей-реаниматоров, которые понимают, что если в сердце током не ударить, оно не перезапуститься. Было много споров по методике воплощения. Но все закончилось благополучно. Тут Сайденов взял на себя ответственность и исполнил.
Вывод: с задачей реструктуризации в два приема справились. Сумма задолженности перед кредиторами была уменьшена с $13 миллиардов до $3,3.
Третье. Возврат активов. А вот это была самая сложная и нестандартная история. Вокруг нее много таинственности и борьбы. И она того действительно стоит. Вот о ней в следующей главе.
Часть 9. Эндшпиль. Зазеркалье. Возврат активов
Итак, большая часть кредитного портфеля выдана офшорным компаниям. Куда ушли деньги с этих офшоров дальше – неизвестно. Залогов или нет, либо они от начала до конца фиктивны. МА находится в Лондоне. Ключевые соратники тоже по свету разбросаны. Много политической риторики. Наверное, в этом и был замечательный бизнес-план – получить заочный приговор в казахстанском суде, получить политическое убежище в Англии. Удается совместить лучшее из двух миров: с одной стороны, страдалец и борец за правду, которого лишили самого лучшего в СНГ банка, с другой стороны, активы, на которые сам потратил деньги кредиторов и вкладчиков, – вот они рядом.
Лондон должен был стать площадкой для этого. Сам МА, понятно, несмотря на похвалы в честь английского правосудия (потом он столь яростно начнет его хулить), этого суда ужасно не хотел. В каких-то офшорах номинальным директором был британский подданый, через него БТА смог убедить суд принять дело к рассмотрению.
Пока БТА кропотливо занимался выстраиванием реестра активов, с помощью аудиторских компаний проводил forensic (изучение деятельности банка в последние годы на предмет несоответствия законам), в Лондоне кипела жизнь. Бесконечные многоминутные интервью обо всем на свете, глубокомысленные комментарии, пространные воспоминания. За это время в БТА удалось восстановить примерную схему перетоков денег и активов. Говорят, что это было полотно размером с простыню. Для начала МА должен был сам предоставить исчерпывающий список своих активов. Предоставил не все, его поймали за руку и доказали, что это не все. Суд наложил арест и насильно приставил к нему английского аудитора, который должен был отныне распоряжаться его имуществом до разрешения по существу. МА начал нарушать приказ о заморозке активов – продавал из-под полы, закладывал и т.д. Десятки раз его хватали за руку. И всякий раз со странным упрямством он нарушал и нарушал эти правила.
Главной задачей БТА на этом этапе было доказать, что все эти активы, различные проекты и прожекты, разбросанные по миру, на самом деле принадлежат МА. Это подразумевало как получение от различных номинальных директоров (в Англии, на Кипре, в Украине) соответствующих показаний под присягой. С другой стороны, сбор прочей доказательной базы – платежки, свифтовки и т.д. И вот тут МА, похоже, осознал, что все пошло совершенно не так, как он думал.
Именно на исполнителей в БТА, которые занимались этой работой, вылилось столько грязи, столько ненависти, что, казалось, он не с "преступным режимом" борется, а с небольшим департаментом в банке. Ну и обычные геббельсовские методы. Взять немного правдивой информации, смешать с клеветой, соль и перец по вкусу. Тут выдвигался еще один лозунг для кретинов: "Это зачем БТА столько денег на юристов и консультантов тратит. Такие большие деньги и коню под хвост! Наверное, там с юристов берут откаты". Как можно брать откаты с юриста в Лондоне, не знаю. Но что очень хотелось, чтобы юристов не нанимали и дали спокойно наконец распоряжаться выведенным имуществом.
Наконец это демонстративное плевание с высокой колокольни на приказы суда, которое сначала суд удивляло, стало его раздражать. Назначили слушания по неуважению к суду на ноябрь 2011 года.
Часть 10. Эндшпиль. Вы украли ладью!
Сначала некоторое лирическое отступление об устройстве английского суда.
"Решение об аресте активов принял судья – родной брат Тони Блэра, который получает зарплату в Казахстане, чего же вы хотели?". Сначала постараюсь очень формально ответить: это так, вот только решение об аресте было принято в середине 2009 года, а Тони Блэр советовать нанялся летом 2011 года. Что и кому советует Тони Блэр – понятия не имею. А вот ответ по существу. В этой фразе (а это не обычный лозунг для кретинов), а действительно мысль, в которую МА верит, – ключ ко всему образу мышления. Обычно присущ людям, испытывающим большие комплексы перед западным миром. Эти комплексы вызывают потребность объяснить его понятным для себя образом.
Да, английский суд почестней, чем наш, но и там можно "развести". Я терплю жесточайшие поражения не потому, что я неправ или нарушил закон, просто "английский агашка занес куда надо". Что, в Англии взяток не берут? Ой-ой как берут, просто циничнее, чем у нас!". Знаю, что у этой теории много сторонников и у нас дома. Не берусь утверждать, что в Англии взяток не берут, наверное, где-то и берут. Просто в западном мире независимость суда – не фикция. Реалии нашей жизни настолько приучили нас к невозможности этого, что это кажется невероятным, но вот оно просто так и есть. Судьи в Англии – это каста, очень престижная и хорошо оплачиваемая. Размерность этого процесса, общественный резонанс настолько важны для престижа и профессиональной карьеры, что их выверенность в принятии решений близка к педантичности.
Вторая эмоциональная иллюзия определяется стереотипом западного суда, как в кино. Где адвокат с горящими глазами, обвиняемый жжет глаголом, присяжные плачут. Мелодрама. В отличие от нашего среднестатистического судьи английский судья умный. Он специалист и в финансах, и в офшорах. Ведь его коллега подобное жульничество в приговоре еще лет пятьсот назад описал. И он очень дотошный. И перекрестный допрос в английском суде – лучше никогда не попадать. На ноябрьский суд по неуважению от 2011 года у БТА было припасено 60 эпизодов по нарушению приказов суда. Судья велел оставить четыре. По всем эпизодам все было доказано со свистом. МА на оглашение не явился, сбежал. 22 месяца тюрьмы – не за украденные деньги, просто за наплевательское отношение к британским законам. Человек, который врет под присягой, который должен был быть джентльменом и придти на суд и выслушать его решение с достоинством, сбежал. Сбежал и обвинил всю судебную систему невесть в чем. Это уже точка невозврата. Решения по существу идут одно за другим.
Теперь БТА выиграл иск против Солодченко и Жаримбетова. А иски добавляются и добавляются, как кубики в Lego. Что теперь важно? БТА стал владельцем теперь уже не эфемерных офшоров, а настоящих активов – недостроенных торговых центров, банков, недвижимости, морских портов. Предстоит новая борьба за исполнение решений лондонского суда. Свято место пусто не бывают, как только уеф канул в Лету, на эти активы начали наскакивать уже местные мародеры. Суды в Лондоне будут идти долго, тщательно и по каждому эпизоду. И БТА не должен расслабляться. И что очень интересно, английские судьи в своих решениях (кстати, очень сходно с иском БАБа) назвали ответчика циничным, безпринципным и изворотливым.
Эпилог. Мат или вечный шах
Ох и надоел мне мой литературный герой! Первую главу написал ровно сутки назад. Наверное, в последний день отпуска хочется чем-то заняться. Писать не планировал, просто несколько троллей в последние дни напомнили о себе в хамской и развязной форме. Сначала разозлился, потом даже пожалел их. Если люди это делают за деньги, то несчастные они люди. Если по глупости, то еще более несчастные. Хуже, если каша в голове будет у людей образованных, критически настроенных, имеющих целью докопаться до истины. Вот и решился на такое необычное эссе. Немного в образовательных целях. Потому что считаю, что наша главная беда – не лень, не коррупция, не Таможенный союз.
Главный враг – это популизм, который становится все более массовым и агрессивным. Никто меня к этому опусу не побуждал. Просто я в этой истории несколько лет прожил и свое устойчивое мнение сформировал. Если про Халык и БТА, то скажу, что не уверен, что это хорошая идея – купить БТА. Токсичного мусора от этого будет больше, чем пользы. Хотя у Халыка свой менеджмент есть и у них своя голова на плечах. Считаю, что государству надо поскорее продать все эти банки и забыть про "спасение рядового Райана" как про страшный сон. Даже зафиксировав убытки. Писал на айпэде, поэтому много ошибок. Никаких домашних заготовок, которые я каждые два часа просто публиковал, нет.
Считаю, что эту тему должны исследовать профессиональные историки с научным подходом. А может писатели-беллетристы и кинематографисты. На роль главного героя предлагаю Дэнни де Вито. По ходу особенно благодарен Тимуру Исатаеву, Маргулану Сейсембаеву, Арману Касенову. Похвалы от профессионалов дорогого стоят. Реальная жизнь немного отличается от своего PR-образа.
Немного как у Агаты Кристи, когда убийцей оказывается старушка – божий одуванчик. Все очень парадоксально переплетено. Вот на прощание еще одна пикантная подробность: Павел Просянкин, мой давний друг и руководитель группы по возврату активов – один из спонсоров, один из десятка людей, которые объявили себя спонсорами Навального в его проекте борьбы с коррупцией, хотя это не про деньги, а про гражданскую позицию. Всем спасибо.
Айдан КАРИБЖАНОВ, председатель совета директоров компании Vizor
Об авторе
В 1994 году окончил Московский государственный институт международных отношений МИД РФ, специальность "специалист по международным экономическим отношениям со знанием иностранного языка".
Трудовую деятельность начал в 1992 году стажером-консультантом во французском банке Credit Commercial de France, представитель банка Credit Commercial de France в РК; работал в ГКИ РФ по приватизации.
С 1995 по 1997 год – заместитель генерального директора "Глобал Казкоммерц Секьритиз".
С 1997 по 2001 год – первый заместитель председателя правления ЗАО "Инвестиционный банк "Глобал Казкоммерц"; заместитель генерального директора "Глобал Казкоммерц Секьюритиз".
С 2001 по 2004 год – управляющий директор Visor Holding.
В 2004 году назначен управляющим директором "Национальная компания "КазМунайГаз".
С 2005 по 2007 год – президент, председатель совета директоров Visor Holding.
С 2008 года – и.о. генерального директора "Самрук Инвест". В ноябре 2008 года назначен на должность управляющего директора "ФНБ "Самрук-Қазына".
С 2009 года – управляющий директор – член правления "ФНБ "Самрук-Қазына".
С 6 марта 2009 года – член совета директоров БТА Банка.
С января 2010 года – председатель совета директоров Альянс Банка.
