Национальным банком предлагается ужесточить уголовную ответственность для банкиров за доведение фининститута до неплатежеспособности. Юрист Даулет Абжанов специально для LS проанализировал документ и пояснил, к чему приведет его принятие.
Речь идет о новом изложении пункта II статьи 239 Уголовного кодекса. Инициатива содержится в обсуждаемом сейчас банковским сообществом законопроекте, посвященном введению риск-ориентированного надзора.
Ныне действующая редакция УК допускает уголовную ответственность за умышленное действие (бездействие), приведшее к неплатежеспособности банка, повлекшее его принудительную ликвидацию.
Законопроектом предлагается считать преступлением умышленное действие (бездействие), которое:
1) привело к отнесению банка к категории неплатежеспособных;
2) повлекло крупный ущерб банку;
3) повлекло снижение значений коэффициентов достаточности собственного капитала и его размеров до уровня ниже нормативных значений, установленных Нацбанком.
Как видно, ликвидация банка перестанет быть необходимым условием для уголовной ответственности. Достаточно ухудшения финансового положения банка, выразившегося в нарушении определенных нормативов регулятора и наличии некоторых других признаков. Тем самым граница того, что можно будет считать преступным, значительно расширится.
Можно было бы просто пожать плечами, посчитав предлагаемое заслуженным наказанием для проворовавшихся банкиров (мол, довели банк до белой ручки - отвечайте). Но есть несколько моментов, которые меня, как правоведа, убеждают в неприемлемости и даже вреде предлагаемого нововведения.
Во-первых, привлечение к уголовной ответственности по этому составу теперь будет всецело зависеть от субъективного мнения Национального банка. Дело в том, что, согласно законопроекту, отнесение того или иного банка к неплатежеспособным - это исключительная прерогатива регулятора. Критерии отнесения к данной категории размыты, недостаточно определенны. Более того, законопроектом предлагается наделить финансовый надзорный орган правом дачи мотивированного суждения - оценочного субъективного мнения в ходе банковского надзора, выходящего за формализованные рамки закона.
Механизм может выглядеть примерно следующим образом.
Предположим, Нацбанк выявит недостатки в системе управления рисками банка, которые, по его субъективному мнению, могут (!) угрожать финансовой стабильности банка, интересам кредиторов или стабильности всей финансовой системы. Регулятор в таком случае вначале отнесет этот фининститут к категории банков с неустойчивым финансовым положением. Далее есть куча опять-таки размытых и неопределенных оснований, по которым Нацбанк по собственному усмотрению вправе отнести организацию уже к неплатежеспособным. И вот, пожалуйста - заводите уголовное дело.
Ущербность такого подхода заключается в фактическом отсутствии четких оснований для привлечения к уголовной ответственности. Они не носят объективированный характер (как, например, ликвидация банка, которая является объективно существующим состоянием), поскольку зависят во многом, как указано выше, от субъективного мнения регулятора. Это совершенно недопустимо с точки зрения права.
Во-вторых, огромным недостатком как предлагаемой, так и действующей редакции статьи 239 УК, является отсутствие специальной цели для признания того или иного действия (бездействия) преступными в виде корысти или иной личной заинтересованности.
Другими словами, не всякое деяние, приведшее к неплатежеспособности, должно наказываться, на мой взгляд, уголовным законом, а только лишь то, которое имеет совершенно определенный мотив - корысть. Очевидно, что совершение незаконных или рискованных операций в угоду своим материальным и прочим личным интересам и совершение их без наличия такого мотива должны иметь совершенно разный характер ответственности. Увы, но сейчас нет никакой разницы между тем, доведена ли была финорганизация до банкротства вследствие некомпетентного или высокорискового управления либо вследствие работы на свой карман - ответственность все равно одна.
Необходимость специальной цели по составу ст. 239 УК продиктована еще и тем, что этот признак позволил бы сделать разграничение между преступным деянием и деянием в рамках предпринимательского риска (например, наличие корысти или другой личной заинтересованности является обязательным признаком для аналогичной нормы в Уголовном кодексе Украины).
Отсюда следует третье возражение против рассматриваемой нормы, а именно: ее принятие фактически будет означать окончательное уничтожение всякой границы между преступлением и обычной деятельностью в рамках предпринимательства.
На практике выявить ту грань, где заканчиваются риски предпринимательской деятельности, влияние экономического кризиса, ошибки менеджмента, изменение ситуации на рынке и начинается противоправная деятельность должностных лиц коммерческих организаций, крайне затруднительно.
Как следствие, банкиры, находясь под угрозой того, что их решения могут быть расценены как способствующие доведению банка до неплатежеспособности (даже при отсутствии преступного умысла), будут просто избегать принятия мало-мальски нестандартных, но здравых и разумных решений в ходе ведения бизнеса.
Порой интересы бизнеса требуют заключения сделок с убытком для себя, но для того, чтобы избежать еще больших убытков. Речь может идти, например, о необходимости отчуждения какого-либо актива, находящегося у банка, но обременительного для него. Либо частенько возникает вопрос о заключении соглашений с заемщиками об отступном, когда банку следовало бы согласиться на принятие условий заемщика, но с тем, чтобы вернуть хоть какую-то часть выданного кредита, чем не получить вообще ничего.
Принятие подобных решений, безусловно, охватывается понятием предпринимательского риска. Однако банкиры боятся принимать разумные решения из-за боязни быть привлеченными к уголовной ответственности. Усиление ответственности, предлагаемое Нацбанком, только лишь усугубит это состояние страха, грозя нанести еще больший вред интересам банка и его клиентов.
По этой причине состав ст. 239 в принципе нужно полностью исключать из Уголовного кодекса либо кардинально переработать (сказанное касается как в части финансовых организаций, так и других субъектов предпринимательства).
Наконец, рассматриваемые инициативы Нацбанка никак не согласуются с декларируемой политикой государства на декриминализацию законодательства, поскольку предлагаемые поправки расширят пределы уголовной ответственности в рамках ст. 239 УК.
Между тем действующее гражданское законодательство позволяет привлекать нерадивых должностных лиц банков (как и любых акционерных обществ) к ответственности за причинение ущерба их интересам. Соответствующие нормы есть в законе Об акционерных обществах. По меркам гражданского законодательства условия для привлечения к ответственности достаточно жесткие. К чему ужесточать уголовную ответственность, если еще не реализован гражданско-правовой инструментарий?
Или мы готовы по-прежнему придерживаться репрессивного регулирования предпринимательской деятельности?
