Венчурное финансирование набирает популярность среди стартаперов, и все больше предпринимателей становятся бизнес-ангелами. О том, как изменилась ситуация с венчурным инвестированием в Казахстане и какие проблемы испытывают инвесторы и стартаперы, LS рассказал генеральный директор VTB Capital-I2BF Адиль Нургожин.
– Вы начинали заниматься венчурным инвестированием в Америке, позже вернулись в Казахстан и продолжили свою деятельность. Какая разница между условиями для венчурного финансирования в этих странах?
– В Казахстане есть несколько проблем. Во-первых, очень маленький рынок. И эту проблему очень сложно решить. Другое дело, если речь идет об интернет-проектах и онлайн-бизнесе, тут можно зарабатывать легко и быстро.
Во-вторых, у нас недостаточно развита наука, чтобы делать реальные инновационные решения, которые будут глобально конкурентны. Венчурный бизнес ищет чемпиона на мировом рынке, который начнет конкурировать на глобальном уровне.
Сейчас все наши госпрограммы должны сосредоточиться на трансферте технологий у источника. Сегодня мы получаем решение с опозданием в 30 лет: сначала его создают в Америке, через 3-5 лет оно доходит до Европы, оттуда с опозданием в 10 лет в Россию, где все переводят на русский язык, и лишь потом, опять же с отсрочкой в 5-10 лет, эта технология доходит до Казахстана.
Нам не нужны эти посредники, надо брать технологию у источника. И венчурные фонды позволяют делать это глобально.
В Казахстане не возникают такие сложные инженерные проекты по объективным причинам, поэтому надо инвестировать, привлекать их сюда и стараться создать в Казахстане хоть какую-то экспертизу. Наши инженеры должны поработать в таких проектах 5-10 лет, чтобы понять, как все работает, и создавать такие решения в стране по всем мировым требованиям. Когда у нас появится экспертиза, тогда и появятся сложные венчурные проекты.
– Есть ли сложности для развития венчурного финансирования с точки зрения взаимодействия с государством?
– Нет, государство делает больше, чем может делать, экосистема подготовлена, налоговая база есть, гранты дают. Деньги есть, и на науку они выделяются. Вопрос в том, что они используются неэффективно. Гранты исправно получают НИИ (научно-исследовательские институты), где сидит аксакал, который нигде не был, не публикуется, не пишет научных трудов, сотрудники у него не самые амбициозные. И как там могут быть созданы крутые инновационные штуки?
Государство эту часть проблемы поняло и оставило в покое все НИИ, создавая параллельно новые структуры типа Назарбаев Интеллектуальные школы и Назарбаев Университет. Это совершенно новые стандарты, какие и должны быть: ничего не разводится, не покупается и не решается обходным путем.
– Сколько игроков на рынке венчурного финансирования? Кто ваши конкуренты?
– За последние 5-7 лет я столкнулся с тем, что негласно этим занимаются все наши крупные бизнесмены. Активно ищут проекты, дают денег. Они не используют термин "стартапы", говорят "бизнес", но занимаются тем же самым.
Фактически в Казахстане последние 10 лет существует одна и та же проблема – отсутствие хороших команд и проектов. Поэтому все наши олигархи делают inhouse-проекты, когда они контролируют все и взращивают проекты с нуля. Они думают, что пока только так можно сделать действительно успешный проект. Я с этим не согласен. Это нужно и можно делать по-разному.
– Кто же эти люди?
– Они не хотят публичности, почему-то думая, что деньги требуют тишины. Я думаю, что тишины требуют большие деньги, аффилированные с властью. Честные деньги, может, меньших объемов, напротив, ждут публичности: чего бояться, надо работать, и все.
– Какие проекты вам наиболее интересны?
– Как бизнес-ангел, я смотрю на те вещи, которые развиваются у нас естественным образом. Неплохой потенциал у всего, что связано с интернет-проектами, электронной коммерцией, мобильными приложениями. Но любая команда должна смотреть на развитие вне казахстанских реалий, даже вне реалий СНГ, а сразу на мировой рынок. Это должно быть решение глобальной проблемы, с которой сталкиваются все.
Это интересно для меня, как для бизнес-ангела. А для страны важны проекты полной глубокой переработки продуктов. Надо заниматься всем, что связано с едой, и туда должны идти умные инвесторы. Не фермеры, которые трудом и потом все делают, а люди, которые могут дать эффективное решение. У нас их нет, но их можно купить в других странах.
– Нашли ли за эти пять лет, что работаете в Казахстане, хоть один интересный проект, который можно было бы вывести на мировые рынки?
– Ни одного. Наверное, есть какие-то решения например, металлургии в самих компаниях, но им не нужны деньги и они не хотят делиться ноу-хау. Наша же задача сделать эти решения достоянием и сделать возможным развитие новых вещей.
Есть направления, которые должны развиваться в Казахстане естественным способом: электронная коммерция, интернет, платежные системы, банкинг. Сейчас начнут двигаться банки, находившиеся последние три-пять лет в коматозном состоянии, не выполняя ни одной функции и будучи паразитами. Они уже обратили внимание на финтех. У меня на этот счет есть определенные надежды.
В любой стране стартап-индустрия развивается вокруг этих направлений, особенно на развивающихся рынках: большая концентрация молодежи, не нужны большие затраты на долгое обучение инженера, не нужны лаборатории. В этих направлениях (электронная коммерция, интернет, платежные системы, банкинг) можно быстро создавать продукты, адаптироваться и работать на рынке. IT-решения очень быстро дают эффект.
Поэтому банки активизировались, так как им на пятки наступают платежные системы, и, если разобрать все интернет-компании по кусочкам, они смогут перекрыть все транзакции для банков.
– Каких изменений вы ожидаете от банков?
– Я жду онлайн-банка. Я жду P2P-систему, когда люди могут кредитовать друг друга, но это произойдет позже. Потому что если люди начнут обманывать друг друга, вмешается регулятор, который должен минимизировать риски населения. Почему-то у нас люди привыкли выходить на улицу и предъявлять свои глупые решения государству, в том числе ипотечники и дольщики. Они принимают неграмотные финансовые решения, а государство должно решать их проблемы. В итоге оно дает денег больше, чем надо, банки на этом навариваются, а людей еще года три держат на улице, чтобы они могли получить свои деньги.
Банки неэффективны, они это поняли. Но есть такой момент. В скором времени из фининститутов начнут уходить умные ребята, которые не смогли реализовать свой потенциал. Они начнут создавать новые компании в других направлениях либо конкурировать с банками. Вот тут-то мы их подхватим и профинансируем. Если ко мне придут ребята и скажут: "Я знаю, как "убить" банк", я дам ему денег. Идеальный сценарий: 10 банков стали банкротами, и все те умницы и умники, работавшие в них, занялись бизнесом. Государство не дало закрыться в тот кризис банкам, а надо было. Тогда бы появилось у нас 10 новых банков, более качественные микрокредитные организации, а может, и новые направления. Это был бы хороший переток.
– Сколько времени понадобится на реализацию этого сценария?
– Оптимистично – 3-5 лет, более реалистично – 7-8 лет.
– Если вы за эти годы не нашли в Казахстане ни одного масштабного проекта, во что же вы инвестируете?
– Первое – как я уже говорил, нам нужны технологии, которые решают глобальные проблемы, чтобы компания выросла через 10 лет, а мы на этом заработали – мы же коммерческая организация, должны деньги зарабатывать.
Второе – это должны быть технологически сложные проекты. Если проблему могут решить только 10 команд в мире, то есть шансы, что китайцы не повторят и не придут за вами масштабом, объемами и деньгами. Должны быть мозги, причем глобальные, как в Кремниевой долине, где в одной команде работают лучшие умы разных стран. Наша задача собрать в Казахстане всех гениев Центральной Азии и, если получится, Сибири. Купить всех деньгами, благо они есть, создать им условия,женить на местных девушках, чтобы они тут остались. Надо адаптироваться, это рынок. Если у нас это получится, если появятся мощные научные и образовательные магниты, то умные инженеры сами к нам повалят. Они же не будут просто сидеть и ждать у моря погоды. Они амбициозные, умные и, чтобы создать себе комфортную среду, начнут по всем миру искать таких же умных ребят. Нам же остается приставить к ним по два-три местных кадра, пусть учатся.
Если этим заниматься, в течение 10 лет может что-то и произойдет.
Ни того, ни другого у нас нет в таком количестве, чтобы делать красивые истории.
– Как изменились условия для венчурного финансирования за те пять лет, что вы им занимаетесь?
– Число понимающих, что такое венчурное финансирование, за эти годы выросло. Люди занимаются венчурным финансированием и делают это лучше. Видят, что точек роста в Казахстане нет, и только адмресурс не решает многих вопросов. У них есть деньги, и встает вопрос об их сохранности. Сохранить деньги можно, инвестировав. Но во что? Проектов нет. Что делать? Искать проекты. Где? Взращивать их на ранней стадии. Они этим и занимаются. В ближайшее время в Казахстане появится от трех до пяти новых посевных фондов размером $3-10 млн, которые будут заниматься молодежью на базе университетов. Вы услышите, как появляются такие фонды, в следующие два-три года. Да, будет вначале мусор, но вскоре появится один-два хороших проекта, потом еще и еще. Требования будут ужесточаться. Поначалу мы потеряем очень много денег, не сможем их вернуть. Где-то на четвертый год начнутся истории. Тут не получится в один день все сделать, надо хотя бы 10 лет.
– Через сколько лет можно будет говорить о развитии венчурного финансирования в Казахстане?
– Через год-два можно будет сказать, что у нас появилась полноценная индустрия, будет 5-10 публичных игроков, и, наверное, появятся бизнес-ангелы, которые будут говорить об этом открыто.
В этом вся проблема – стартаперы не хотят иметь дела с агашками, которые решают все вопросы тихо. Так можно и удавить, и бизнес забрать. Когда такие инвесторы решат работать публично и стартаперам можно будет как-то защищаться, тогда и появится доверие к инвесторам. У меня были плохие истории с агашками. Да, мы тоже не белые и пушистые, мы будем отстаивать свои доли, но будем делать это открыто, выстраивать юрисдикцию, это будут прозрачные деньги. Мы делаем это для того, чтобы и дальше работать с проектом, а не чтобы присмотреться и забрать бизнес. От этого уже отходят, уже ментальность меняется. Те, кто работает в бизнесе, быстро меняются.
Посевные фонды будут без проблем инвестировать от $100 тыс. до $1 млн. Они будут закрывать все мелкие некапиталоемкие проекты, платежи, финтех. Раньше как было – раздадут гранты, но из-за отсутствия бизнес-ангелов и посевных фондов некому было коммерциализировать изобретения. Нужны инвесторы, которые найдут нишу, где можно его использовать. Также ставится в проект бизнесмен, так как научный сотрудник редко обладает коммерческой жилкой, бухгалтера и создаем коммерческую компанию. Этим и должны заниматься посевной фонд и бизнес-ангел. Но у нас нет ни того, ни другого. Сейчас потихоньку продвигается процесс.
С появлением бизнес-ангелов и посевных фондов у проекта появилось больше шансов добраться до финиша.
