Последние месяцы правительство неустанно твердит о необходимости создания беспрецедентных условий для инвесторов. Профильное ведомство с оптимизмом отчитывается о предпринятых мерах и ожидает скорейшего притока инвестиций, как внешних, так и внутренних. Насколько эффективны такие действия госорганов и какие проблемы сейчас сложились на рынке, LS рассказал генеральный директор инвестиционной группы компаний "Верный Капитал" Ерлан Оспанов.
– Ерлан Маратович, будучи отечественным инвестором, наблюдаете ли вы различное отношение правительства к местным и иностранным инвесторам? Если да, то в чем оно выражается?
– Я лично не вижу, что есть какое-то особое отношение к иностранным инвесторам или местным. И лично против какой-либо дифференциации. В принципе всегда нужно говорить о любом инвесторе, который вкладывает деньги в страну.
– Какие ниши, занятые в данный момент иностранными инвесторами, могут быть под силу местным?
– Нельзя сбрасывать со счетов отраслевую экспертизу. Это относится и к автомобилестроению, и к любому точному машиностроению. Не случайно же на такие крупные объекты, как Тенгиз и Карачаганак, были приглашены мировые нефтяные компании. Это только кажется, что просто. Тут еще нужно понимать подходы к инвестированию крупных глобальных компаний и местных инвесторов. Прежде всего, это ожидания по доходности. Если в западных банках доходы по депозитам составляют полпроцента, а то и меньше, в некоторых странах даже есть отрицательная ставка, то у отечественных инвесторов ожидания несколько выше. Поэтому и смотрят в качестве инвестирования на разные отраслевые группы. У разных компаний разный доступ к трудовым ресурсам. Мировым игрокам легче видеть глобальные тренды. Мне радостно видеть, что наши инвесторы стараются открывать новые производства, в том числе автомобильные. Я за то, чтобы местные инвесторы занимая место в таких нишах, при этом не теряли связь со всем миром и приносили лучшие экспертизы и примеры.
– Есть ли какие-то преимущества у местных инвесторов перед иностранными?
– Они лучше ориентируются в местной бизнес-среде. Это основной фактор.
– Сейчас очень много говорится о необходимости привлекать новых иностранных инвесторов, о многочисленных мерах, призванных увеличить интерес иностранных бизнесменов к Казахстану. На ваш взгляд, получается ли у правительства добиться успехов в этом плане и увеличить объем вложений в страну как от иностранных инвесторов, так и от отечественных?
– Я могу лишь судить по количеству открывающихся новых предприятий. И судя по этому показателю, не могу сказать, что приходит какое-то большое количество новых инвесторов. Я даже думаю, что, наоборот, инвестиции внутри страны каким-то образом затормозились.
– Почему?
– Экономическая ситуация такая, что у внутренних инвесторов денег особо нет. Им бы решить свои текущие проблемы, связанные с кризисом. Тут насильно мил не будешь – надо создавать условия, то, что мы называем инвестиционным климатом. Задача государства – создать инвестиционный климат, прописать привлекательные правила игры и обеспечить их четкое исполнение. А у нас, и я уже неоднократно об этом говорил, какие-то задекларированные нормы привлекательны, но исполнение хромает.
– Например?
– Например, возвращаясь к тем же налогам, фискальной системе, работе налоговых служб, с одной стороны, у нас очень вроде бы лояльное налоговое законодательство, но, с другой стороны, не сказать, что налоговые органы работают очень дружественно по отношению к бизнесу. Присутствуют нормы с двойным толкованием, а когда приходится спорить с госорганами, то суды, как правило, принимают сторону государства. Можно спросить у любого бизнесмена, насколько он доверяет нашим судам.
К примеру, приходит налоговая проверка и насчитывает какие-то штрафы. Но зачастую это спорные суммы. И до выяснения обстоятельств налоговая служба берет и блокирует счета компании, парализуя ее деятельность. Я сейчас говорю про малый и средний бизнес, не о больших компаниях. У нас был случай, когда на две недели заморозили счета. Но у нас возможностей побольше, чем у МСБ.
Или другой пример с экспортерами. Экспорт товаров у нас облагается по нулевой ставке, в принципе как и во всех странах. Это значит, что после продажи товара на экспорт, НДС, уплаченный поставщикам, подлежит возмещению. И я снова говорю не про гигантские сырьевые компании, а про малый и средний бизнес, которые работают или будут работать на экспорт. По закону положено возмещение НДС, но чтобы получить его из бюджета, нужно сделать налоговую проверку. Фискальные органы придут с проверкой и могут не согласиться с суммой, будут оспаривать. И это может тянуться годами, а компания все это время недополучает деньги. Она оплатила поставщикам НДС и не получает возмещение. А экспорт-то идет по нулевой ставке, то есть эти деньги он тоже не получает.
Или когда требуются какие-то согласования разрешений от госорганов, можно только догадываться, сколько нужно времени и усилий, чтобы получить от них это.
– Говоря о разрешительных документах, госорганы заверяют, что в разы сократилось число необходимых согласований и подписей, и бизнесмену нужно предоставить всего пару актов вместо прежней кипы. Так ли это на деле?
– По тем вопросам, где мне приходится взаимодействовать с чиновниками, я вижу очень большую неповоротливость системы. И каждый чиновник является просто винтиком этой большой машины. Никто не хочет брать на себя ответственность. Когда требуется какое-то решение от того или иного чиновника, то он придумает десятки обоснований, почему этого не сделать, потому что боится взять на себя ответственность, даже если это разрешено по закону. И пытается прикрыться десятками всяких бумажек. Это все еще существует.
Взять хотя бы сдачу объекта в эксплуатацию. Процедура была упрощена – необходимо только четыре подписи для подписания акта о сдаче в эксплуатацию: заказчика, подрядчика, технадзора и, по-моему, проектировщика. Но, чтобы этот акт принести в архитектуру, чтобы его приняли и зарегистрировали, нужно приложить кипу документов с 10-20 подписями, которые раньше были частью того старого госакта. То есть по форме вроде бы поменялось, и можно говорить, что акт ввода в эксплуатацию требует всего четыре подписи, но недоговаривается, что к нему нужно еще приложение и на каждом из них еще десятки виз.
– Вы говорили, что государству нужно менять условия для инвесторов. Какие требуются изменения?
– Если говорить про крупный бизнес, интересы которого я представляю, то при взаимодействии с правительством, когда оно устанавливает определенные правила игры, его действия должны быть предсказуемы и последовательны. Любой инвестор вкладывает на десятилетия. Когда он приходит инвестировать деньги, ему говорят: налоги будут такие-то, правила такие-то, тарифы мы ставим такие-то. Потом через пять лет что-то меняется, потому что кто-то что-то передумал. Вот это и есть отпугивающий фактор для любого инвестора, будь то иностранного или местного.
– Сталкивались ли вы с такими проявлениями непостоянства?
– Мы сталкивались с не очень последовательной политикой регулирующего органа в телекоммуникационной отрасли, мы не совсем понимаем деятельность регулятора в авиационной отрасли. Нам даже удалось стать участником специальной экономической зоны (СЭЗ), но мы не смогли воспользоваться ни одной льготой, потому что закон СЭЗ не позволяет нам это сделать. Такие факты есть.
– По признаниям некоторых бизнесменов, зашедших в СЭЗ, работать в этой специальной зоне если не сложнее, то практически так же сложно, как и вне ее. Это так?
– Наверное, так. В разных СЭЗ, скорее всего, ситуация обстоит по-разному. Но в той зоне, где мы построили "Rixos Боровое", мы не воспользовались ни единым пунктом закона, ни единой льготой. Потому что буква закона не позволяет. Ну, нет так нет, что ж.
– А в чем же тогда плюсы СЭЗ?
– Я не знаю. Мы обращались много раз, но нам отвечали, что в законе все прописано.
– Пробовали ли вы совместно с другими участниками СЭЗ обращаться к правительству с просьбой разрешить этот вопрос?
– Мы с другими участниками не разговаривали, но на моей памяти было такое, когда человек из бизнеса вынужден был работать с теми законодательными нормами, которые он сам когда-то писал, работая до этого в госоргане.
– И как?
– Ругался, мягко говоря.
– Как правительство реагирует на подобные претензии со стороны инвесторов? Идет ли на уступки или стоит на своем?
– Я бы сказал так: на более высоком уровне понимают проблемы, а когда вопрос спускается на исполнение вниз, то исполнители начинают копаться в дебрях законодательства и искать нормы соответствия или несоответствия, и все это замыливается месяцами и даже годами.
– Нельзя ли вновь обратиться к руководству и объяснить, что все их хорошие инициативы спускаются на тормозах подчиненными?
– Да все всё понимают, но ситуация опять идет по второму кругу.
– Бывают ли такие случаи, когда правительство давит на инвесторов и навязывает свои условия?
– Не давит, а не идет навстречу по выдвигаемым инициативам. Я считаю, это объясняется забюрократизированностью. Какой-то отдельный чиновник высокого уровня это услышал, начинается обсуждение и на этом все.
– Какие еще есть проблемы у инвесторов, помимо законодательных заморочек?
– Общие макроэкономические, структурные проблемы. В первую очередь это недостаточная инфраструктура: дороги, общественный транспорт, логистическая инфраструктура. Например, невозможно поставить крестьянское хозяйство или фабрику в 10 км или даже в километре от транспортной магистрали. Ведь туда надо как-то добираться, должны быть электричество, водопровод, дороги. Соответственно, отсутствие инфраструктуры ограничивает бизнес-активность, например, туризм. Должна быть инфраструктура, а уже потом она будет заполняться. Наличия самих по себе привлекательных для туристов мест мало. До них еще туриста, гостя нашей страны, надо довезти. И сервис должен быть дружелюбный, приветливый: "Здравствуйте, мы рады вам".
Понятно, что есть такие объективные трудности, как большая территория, – это наше достояние, но в то же время и определенная трудность. Большая территория и низкая плотность населения и препятствуют развитию инфраструктуры. Я считаю, что без акцента именно на этом моменте сложно нам развиваться.
– На развитие инфраструктуры направлена программа "Нурлы жол". Вы замечаете какие-то подвижки в этом направлении?
– Я согласен, что это дорогое удовольствие и на это требуется время. Может, надо было ее раньше начать? Нужно попытаться обратить наши недостатки в сильную сторону. Большая территория, огромные земли в Казахстане – это благоприятные условия для развития распределенного экологического сельского хозяйства. А помочь этому могут возобновляемые источники энергии и в будущем какие-то роботизированные устройства, призванные компенсировать недостаток рабочей силы из-за относительно маленького населения нашей страны. Здесь опять-таки без инфраструктуры мы не обойдемся. Если сейчас уже электричество можно поставить где-то вдали, то туда должна быть дорога.
– Помимо сельского хозяйства, какие есть привлекательные для инвестирования отрасли?
– Я не вижу большой перспективы в строительстве гигантских производств, особенно товаров, с которыми мы не сможем конкурировать на мировом рынке. Например, автомобили, смартфоны. Потому что в нашу жизнь приходят новые технологии, в том числе и производственные. В будущем будут актуальны так называемые аддитивные технологии, исключающие длинные капиталоемкие производственные линии. Я такие технологии видел и уверен, что их будет все больше и больше. И мы можем их применять здесь.
Но зато мы можем наладить производство всех видов товаров для локальных производств, которые чувствительны к дальней транспортировке. В цементной отрасли это уже произошло. Дальше переработка сельхозпродукции для производства, например, сиропов, крахмала. Мы видим определенный спрос на продукты питания в России, Зауралье, Сибирском регионе, Китае. У нас есть возможность удовлетворить этот спрос.
– У Китая огромные потребности в пищевой продукции. Насколько Казахстан в состоянии удовлетворить его запросы?
– Я такого подробного анализа не делал и не могу ручаться, что Казахстан покроет потребности Китая. Мы достаточно изучили тему глубокой переработки пшеничного зерна. Это экспортно ориентированный и импортозамещающий проект. Продукция – это глютен и сиропы. Так как сахар у нас не производится, это импортный продукт, то мы собираемся производить глюкозно-фруктозные сиропы, замещающие его. Вот это типичный пример производства с высокой добавленной стоимостью. Мы инвестируем туда собственные деньги.
– В каких отраслях Казахстан может занять экспортные ниши?
– Прежде всего, это продукты питания.
– А помимо продуктов питания?
– Вот здесь мне не хотелось бы теоретизировать.
– Насколько, на ваш взгляд, Казахстан способен выполнить все амбициозные планы по наращиванию экспортного потенциала в пищевом производстве?
– Это зависит не от того, может в целом Казахстан или нет. Экспорт любой продукции – это конкретные компании, бизнесмены. И чтобы они начали все это производить, для них нужно создать условия.
– Наблюдаете ли вы отток инвесторов?
– У меня нет такой статистики. Но однозначно могу сказать, что в последние года два к нам идет все меньше запросов. Я думаю, это связано со многими факторами: макроэкономическая ситуация, та же девальвация.
Последней новостью для меня было то, что "Тенгизшевройл" решил-таки продолжать инвестиционную программу на Тенгизе и достаточно большую сумму – $36,8 млрд – будет инвестировать в течение ближайших лет. Какая-то часть этих денег окажет мультипликативный эффект на экономику Казахстана. Это факт. Опять-таки здесь очень важно, чтобы мы правильно этим воспользовались.
– Как вы думаете, о чем говорит решение "Тенгизшевройл" все-таки профинансировать расширение проекта?
– Не знаю, о чем это говорит, много может быть факторов, и для меня это очень большая политика. В целом это означает, что он просто продолжает верить в Казахстан.
Фотография предоставлена Е.Оспановым
